– Справедливость? Хорошо… Но причем тут те девушки?
– Какие еще девушки? – смутилась Агния и рука ее замерла.
– Не помнишь? – усмехнулся Денница, – коротка твоя память на чужую боль.
И Агния вдруг вспомнила. Перед ее глазами проплыли русские пленницы и сожженные деревни. «Пожалуйста, не надо, не надо!» – услышала она вновь, но уже ушами той маленькой девочки из первой жизни, у которой убили семью. Агния заткнула уши, но голос продолжал звенеть. Агния ощутила такую тяжесть и боль, что не удержалась на ногах и опустилась на колени. – Господи, неужели это была я? Неужели я сделала всё это? Я сама повторила все… ошибки того хана, которому мечтала отомстить!
– Не расстраивайся. Искупишь, – снисходительно успокоил Денница. – Будешь искупать столько жизней, сколько потребуется, чтобы испытать всю ту же боль, что принесла другим, каждому… И скольких убила – от стольких и будешь терпеть. Тогда выйдешь в ноль. Не станешь святой, а просто выйдешь в ноль, отдашь долги.
– Да, да… Я хочу раздать свои долги, – Агния снова забыла, что все жизни, в которых она раздавала долги, уже давно прожиты и почувствовала необходимость сделать это еще раз прямо сейчас, немедленно. С готовностью встала на ноги. Она уже ощущала необратимость своих грядущих собственных жизней, которые опять не обещали быть легкими. – Я хочу убедиться, что никому и ничего не должна.
– Иди-иди…
– Прямо сейчас?
Денница кивнул.
Агния подошла к краю потока Жизни и оглянулась.
– А тот хан, с красной кисточкой, из первой жизни, значит, тоже получил по заслугам? А девочка – отмщение?
– Забудь это слово. Думай только о своей душе.
Агния подошла к Потоку Жизни и сама шагнула в бездну.
Он жил в предгорье Алтая отшельником. Все, что было у него, – подстилка из высохшего сена в тесной пещере и лепешки, которые он пек на камне из собранных и размельченных трав. Это было всё, что ему требовалось для жизни, и он ощущал себя богатым. Каждый день он благодарил Бога, что живет один, а значит, у него нет соблазна большинства грехов, ведь все грехи рождаются в общении с другими людьми.
Но даже здесь он не мог отгородиться от мира. К нему приходили люди – за помощью в здоровье, за советом, и он не мог отказать им. Он родился с осознанием, что помогать людям – это его обязанность. Он лечил их раны – телесные и душевные. Они приносили ему свои дары – хлеб, мясо, одежду. Но, привыкший к аскезе, он переживал, что теперь обладает излишествами, и стремился поделиться дарами с теми, кто приходил к нему следующим. Его дары принимали как благословление Божье и видели в этом особый смысл, несли домой и бережно делили с другими людьми.