– Блин… вы… Привет, ну проходите, – последнее он сказал совсем, как старым друзьям, и отступил, приглашая гостей войти.
Как ни старался Паневин, как он ни расправлял плечи, как ни выворачивал локти, он легко прошел в дверь.
– Аккуратнее, у меня узкий коридор, – пошутил Сингапур, и Гале: – В этой квартире не разуваются, вон тряпка – подошвы оботрите. Для особо приближенных есть тапочки, – он кивнул на пару тапок стоявших под вешалкой. Сказав «спасибо», Галя, забыв вытереть сапожки, даже снять куртку, сразу пошла, куда сказал Сингапур – в зал. Паневин, расстегнув куртку, хотел уже снять, передумал, и прошел следом.
– Садитесь, я чаю принесу, – кивнув на кресла, Сингапур ушел на кухню.
Все, кто впервые попадал в эту квартиру, невольно, даже сами того не желая, погружались, во что-то тихое… безмятежное… Картины. Впрочем, не только картины, сам воздух, здесь, казалось, растворял время… И исчезало время. Какие-то пустые безлюдные дворики… и очень много цветов. Сингапур любил рисовать цветы. И цветы у него, прячась друг за друга, наблюдали…
Самый равнодушный к живописи человек, сам того не замечая, только ступив в комнату и опустившись в кресло, медленно вяз в этом живом безлюдном городе старых хрущевок, и странных, живых натюрмортов, где цветы и бутылки чем-то, необъяснимым, напоминали людей. Еще немного… вот уже Сингапур приносил чай… и никуда не хотелось уходить. Хотелось просто сидеть в кресле, пить чай, и, бесконечно долго, переглядываться с этими странными домами, цветами и бутылками, всегда стоящими у окна и точно задумавшимися о чем-то. Совсем мало было цветов, которые бы гордо возвышались из вазы. Конечно, были и такие, которые просто вырывались из этой никчемной вазы и, просто таки, возмущались! Но большинство, задумчиво склонившись, смотрели в окно, совсем не желая выпрыгивать из этой кривой, и давно привычной вазы… они смотрели тоскливо, но без зависти. Точно понимая, что и там, за окном, скорее всего, все та же тоска.
Вернувшись с чаем, Сингапур расставил чашки и чайник на столе, сам сел на диван.
– Красивые картины, – негромко сказала Галя. – Особенно цветы… Только грустно, – добавила она и замолчала, отведя взгляд к картинам.
– Хочешь, подарю? – обычно спросил Сингапур.
– Нет, – даже, как-то удивленно отказалась Галя.