– Совершаю безумство! – жалобно вскрикнула я, вырываясь из хватки нежданного спасителя.
Тот схватился за голову в своей привычной манере и отошел в сторону, широкими шагами меряя мост. Распахнутое шерстяное пальто то и дело вздымалось на ветру, и Гордеев, психуя, одергивал его обратно.
Облизнув тонкие губы, он резко выдохнул и снова подошел ко мне, трясущейся то ли от порыва ветра, то ли от несброшенной порции адреналина.
– Безумство?! – буквально прошипел он, с трудом удерживая в себе поток ярости, – Твою мать! Тебе что, пятнадцать?!
– Почти тридцать, – пискнула я, кутаясь в ворот дубленки.
– Тридцать! Безумство, если у тебя нет тонометра в этом возрасте, а не сигать с моста! – Гордеев снова перешел на крик, и я в ответ лишь пробурчала еле слышно:
– У меня есть тонометр.
И вообще все эти шуточки о надвигающемся тридцатилетии здорово портили мне настроение.
Мужчина шумно выдохнул, издав то ли рык, то ли неразборчивое гневное бурчание. Еще раз глянув на меня, он ненадолго задержался взглядом на моих ногах в колготках.
– Твою мать, Аллочка, – многозначительно протянул он и, схватив меня за руку, потащил в сторону так, что я едва успела схватить свой телефон, установленный на парапете.
– Куда вы меня ведете? – нерешительно протянула я, послушно шагая за нелюбимым коллегой.
– В машину. Ты дрожишь. – коротко ответил он, даже не оборачиваясь на меня.
Пропустив проезжающий мимо автомобиль, мы перемахнули через дорогу на красный свет светофора, и не успела я возмутиться тому, что из-за Гордеева мне приходится нарушать правила дорожного движения (а я не люблю нарушать правила!), как тот раскрыл передо мной дверь машины, припаркованной у книжного.
Когда виновник моего неудавшегося прыжка сел за руль, я смерила его взглядом, полным презрения.
– Не надо было, – буркнула я, даже не уточняя, что именно ему не надо было делать.
Гордеев потер переносицу и покачал головой.
– Надо было позволить тебе броситься с моста? – хмыкнул он.
– Я не собиралась бросаться, – оправдалась я, потирая замерзшие руки, – Там внизу был снег.
– Зачем так сложно? Пойдем! Я просто кину тебя в сугроб! – Гордеев снова вспыхнул и отвернулся от меня, будто смотреть на такую глупую овцу было невыносимо.
Я промолчала и, надув губы, тоже отвернулась к окну, за которым виднелся мост.