– Это почему?! – изумился Аристий.
– По кочану. И по капусте.
– Это не ответ. Уж изволь ответить, мамуля! – сказал сын требовательно.
Мать сняла с крючка разделочную доску и принялась резать сыр.
– Я жду, мама!
– Что ты ко мне пристал, – громко вздохнула та. – Он сноб, мудак и ханжа. Поэтому и не хочу.
– Да ладно тебе, нормальный чел! И уж точно не мудак!
– Неловко мне за него как-то. Кринжую, как вы сейчас выражаетесь.
– На хуя ж ты замуж за него вышла и живёшь с ним?.. – искренне удивился сын.
– Обычная история – сначала кажется интересным чел (мать язвительно выделила это слово интонацией), появляется симпатия, что-то вроде любви даже… а потом всё как обычно, начинаешь видеть истинную суть человека. Мудак, жупел и просто гондон. Как-то так. – Она порезала весь кусок пармезана одинаковыми тонкими ломтиками. – Что живу с ним: сила привычки и леность к переменам. Что расписалась, тут хуйню сваляла непростительную – в третий раз на грабли наступила и нет мне оправдания. Бес попутал.
– И всё равно, как бы там ни было – он хороший человек, – заявил Аристий убеждённо.
– Наверное. Но не снобом, не мудилой, не фарисеем это его не делает.
– С фарисеем – это ты уж совсем загнула, мамуля, – заметил сын.
– Отъебись, дитя, – ответила мать. – Как думаю, так и говорю.
– Хорошо. Отъёбся. Я в душ схожу, пожалуй. Взопрел, как мышь.
– Сходи. Но лучше – отъебался.
– Не факт, что лучше, но хорошо – отъебался. Полотенце дашь?
– Моё возьми. Красное, махровое.
Аристий вышел из ванной препоясавшись широким и длинным полотенцем; длинные прямые ноги, широкие плечи, плоский как доска живот. Виктория Сергеевна подошла к нему вплотную и вампиршей впилась губами и языком в шею сына.
– Я думал, мы с этим уже закончили, – промолвил сын сколько возможно спокойнее, млея и <…>.
– Мы только начали, – мать оторвалась от шеи и сдёрнула на пол полотенце. – Зачем же ты в душ пошёл, если так думал?
– Не поверишь, но я действительно упарился…
– Не поверю! Хотя, может, и поверю, но в душ ты пошёл не поэтому!
<…>
Входная дверь почти неслышно открылась, и в квартиру вошёл формальный отчим Аристия. Василий Петрович прошёл на странные звуки и застыл на пороге комнаты, немо глядя на происходящее и не веря своим глазам. Его случайно, боковым зрением заметил пасынок.
– Дядя Вася!.. – воскликнул он между стенаниями.