– Никогда ко мне раньше не подходили вот так, – мрачно сказал Кирилл Петрович.
– Так лекции наверно другие были, – съязвил Савелий. – Атеистические.
– А вы, если хотите знать… – взорвался Кирилл Петрович. – Может, я через этот атеизм и лекции свои ближе был к Богу, чем вы все! Потому что изделие всегда ненавидит своего создателя. Оттого и боится, от вины! приписывает всякую низость, а то и просто отрицает. От ненависти, что создали и не спросили. Не сказали зачем, не возятся более… А ненависть – она сродни любви… Ведь я самую гадость про Него говорю, отрицаю, а сам думаю, кого-то должно это задеть? Кто вызов примет? Или вдруг откровение выйдет, свет, как Савлу, обратит на меня внимание Тот, кого я поношу и разоблачаю! И вот сегодня, может, это и было чудо?! – вопросил он Савелия.
– А что, ни одного слова твоего не было? – поинтересовался Савелий.
– Да были, я про это думал, и даже больше скажу… Я чего в церковь пошел сегодня? Решил, готовился сказать правду наконец. О том, что не знаю я ничего, что верить хочу и жду чуда! Что самое страшное выходит у человека страдание от Сомнения!..
(«Ай, я, яяя, – подумал Савелий. – А лектор-то, похоже, псих?»)
– А тут вдруг чисто и стройно, слово за словом – и не мои! Вот чудо-то. Слушаю свой голос со стороны, а ничего не могу поделать.
– В конце ловко повернули, – Савелий разлил остатки и передал графинчик тут же подошедшей официантке: – Еще такой же…
– Я больше не буду, – запротестовал Кирилл Петрович…
– Под такой разговор литрами надо пить, – возразил Савелий…
Лектор только рукой махнул.
– Потом, я говорю, – настаивал Савелий – в конце, ловко повернули.
– Потом повернул, – сник Кирилл Петрович. – Сильно я испугался, знаете.
– Так, вышло чудо, которого вы ждали, или нет?! – развеселился Савелий.
– Тут самое мучительное сомнение и приступает, когда чудо! Да что говорить! – вскричал с болью в голосе Кирилл Петрович. – Слушай! – наклонился он к Савелию быстрым движением. – А лекция, хороша была? Интересная?!..
Дальше все пошло вкривь и вкось… Оркестр заиграл весело, лихо, певец в
микрофон латунным голосом заревел мясоедовскую, разухабисто так… И пошла гульба! За соседним столиком, соревнуясь с оркестром в силе, грянули песню: «Каак мне дарагииии… Падмасковные веечеераааа!» Лектор вскочил, подбежал к тому столу, из-за которого подходил детина. Пили, потом обнимались.