Миную здание вокзала, кое-как спускаю сумку по невысокой лестнице, пересекаю небольшую привокзальную площадь… и упираюсь в забор.
– Блин, мама…
“Напрямик пройдешь, через пути, выйдешь прямо к Автовокзалу, а там рукой подать, дорогу перейдешь – и считай пришла…”
Ага, как же…
Очень хочется психануть и расплакаться – меня вообще не должно здесь быть! Наверное, плохо так говорить, в Севастополь я приехала не отдыхать на море, а помочь больному дедуле, но чувства именно такие.
Звонит телефон. Судя по мелодии – мама. Будто почуяла мое состояние за две тысячи километров. Отвечать не спешу. Сперва убираюсь с дороги, пристраиваю сумку, сбрасываю рюкзак, выдыхаю и только потом принимаю вызов:
– Мам, я понимаю, что ты тут двадцать лет не была, но как бы… Тут все поменялось! Тут забор!
Мама спокойна как удав:
– И тебе привет, лягушонок. Добралась?
– Привет. В процессе, – бурчу недовольно. – Нет тут прохода по путям, как ты говорила! Забор поставили, все перегородили.
Мама удивленно хмыкает:
– Обидно. Но там и в обход недалеко.
Фыркаю в ответ. Даже комментировать не хочу. Справа – подъем к дороге, по которой плотным потоком едут машины, слева – закрытые ворота. Впереди за забором – железнодорожные пути, за ними – высоченные пирамидальные деревья, видимо, те самые севастопольские тополя, про которые любит вспоминать мама, а еще дальше – холмы, усыпанные невысокими частными домиками. Ни автовокзал, ни автобусы разглядеть не могу. Чувствую отчаяние. Город совсем не кажется приветливым, когда нужно топать по утренней жаре неизвестно куда, да еще и с тяжеленной сумкой, даром что на колесах, и с рюкзаком за плечами. Восторг, который испытала, увидев за окном вагона море, вмиг испаряется.
– Ну прости, дочь. Кто ж знал. Всю жизнь так ходили. Хорошо, не отправила тебя еще более короткой дорогой, сейчас бы возвращаться пришлось.
– Всю жизнь… Мам, ты когда тут последний раз была?
Теперь она молчит. Да-да, я знаю: запрещенный прием, маме нельзя появляться в Севастополе. Почему – понятия не имею, этого мне не говорят, знаю только, что буквально под страхом смерти. Верю не столько ее словам, сколько ужасу, что мелькает в маминых глазах каждый раз, когда речь заходит о поездке в Севастополь. Звучит как бред, но я всю жизнь слышу это “нельзя”, и от мамы, и от дедули, а за последние пару недель так ежедневно. И если честно, я устала от этих семейных секретов и скелетов в шкафах. Поэтому не могу не уколоть.