Некоторое время к его матери ещё заходили, но с каждым месяцем реже, – событие для большого города было всё-таки небольшим.
Память о нём держалась только на страшном, упорном слухе. На кухнях, в трамваях и в очередях перешептывались, что гроб был запаян, что в нём не тот, но весной всё неожиданно разъяснил сам Витька. Мать перебирала его последние вещи – парадку и мелкий солдатский скарб, – и вскрикнула. На тяжёлой пряжке новенького солдатского ремня было глубоко и навсегда выцарапано: «Вера». И все сразу поняли, – тот.
Полк собирался в рейд, перекликался, пересчитывался и запускал дизеля. Перед воротами КПП уже выстраивалась колонна, а к командирам ещё приставали обиженные из оставленных:
– Ну, товарищ майор!.. Ну, товарищ майор!
– Ну, товарищ старш-нант!..
Седьмая рота скручивала матрацы, оставляла лишнее в каптёрке и дописывала письма. Чтобы в переписке с Союзом не возникало тревожных перерывов, письма писались впрок и сдавались писарю Валерке.
– На, – вручали ему очередную пачку, – отправляй раз в две недели. На три месяца хватит. – И с беспокойством добавляли:
– Только не вздумай, зараза, всей кучей отправлять! Прошлый раз вся родня обчиталась.
Валерка кряхтел, морщил облупленный солнцем нос, но письма принимал безропотно. Аккуратно перетягивал пачки аптекарскими резинками и складывал на тумбочку.
– С вас бахшиш! – бурчал он. – Взятки беру сгущёнкой.
– Давай, давай, – хохотал из угла Волошенко, – выполняй Родине план по макулатуре!
Сам Волошенко никому не писал по причине тщательно скрываемых суеверий, и потому надо всеми потешался.
Последним подошёл к Валерке «молодой» Крутов, протянул завёрнутую во «Фрунзевец» пачку и робко пробормотал:
– Возьми, Валера, если можно. Сделай раз в три дня…
– Сколько? – в ужасе вытаращился Валерка на протянутую пачку.
– Раз в три дня, – повторил неуверенно Крутов.
Валерка посмотрел на его просторное, с карантина ещё не ушитое «хб», на растрескавшиеся в нарядах руки и вздохнул:
– Давай, салага. И когда только написать успел, из кухни ведь не вылезаешь?
Крутов облегчённо вздохнул, попятился и побежал грузить на ЗИЛы ящики сухпая. А Валерка пошёл в штаб прятать от комбата почтовую кипу.
В шесть утра, в последний раз позавтракав в полковой столовой, седьмая рота пристроилась к общей колонне и выехала на дорогу. Валерка постоял у ворот, подождал, пока не затянет пылью замыкающую машину, и отправился в штаб. Нужно было ещё навести порядок. Пачки писем он уложил в стол, а свёрток Крутова, слишком для этого большой, сунул на шкаф, в дальний пыльный угол. Привычная после каждых проводов тоска уступала место ещё более привычным делам.