3.
На столе председателя профкома стояла рюмка коньяку. Сам Анатолий Васильевич сидел напротив, гипнотизируя неподвижным взглядом пузатое стекло с золотой каемочкой по краю. Аккурат по этой каемочке играл тяжелым янтарем напиток из представительских профсоюзных запасов. Арарат – хороший коньяк, выдержанный. Под такой коньяк не стыдно разные делегации встретить, а затем их же и проводить. То есть было не стыдно. Потому как уже с полгода никто с визитами на завод не наведывался. Разбежались, разлетелись в перестроечной круговерти заинтересованные организации. Как будто разом вымерли все. И огромный завод потянули за собою в пропасть. Завод, конечно, не нищий, он продержится какое-то время. Но вот вопрос – сколько? И как так получилось, что огромный, государственной значимости завод оказался вдруг никому не нужен? И что отвечать людям, оставшимся не у дел? И куда им прикажете деваться, если градообразующее предприятие загибается на глазах? Что им делать? На подножный корм перейти?
Анатолий Васильевич ополовинил рюмку, закурил.
Нет, он-то как раз работу себе найдет. С его-то связями – куда хочешь, пожалуйста. И в управу городскую, и на кафедру в институт его приглашают. Только Верещагинское «за державу обидно» засело, и колет как иглой. И ничего с этим поделать нельзя. Так и будет щемить сердце – почитай, вся жизнь на родном заводе прошла.
Потому, наверное, расслабиться у Анатолия Васильевича никак не получалось, и коньяк, как назло, не спешил оказывать свое благодатное действие. Да что такое полрюмки коньяку для солидного мужчины? Пусть облысевшего, пусть с небольшим брюшком, пусть разменявшего пятый десяток. Да ничего. Совсем ничего. А значит, следуя логике, добавить не мешало бы. Анатолий Васильевич покрутил рюмку в руках, прищурился сквозь нее на свет настольной лампы – подумал, налил еще, опять до самого края – пусть в одиночку, но он напьется до состояния, когда мир вокруг не кажется таким уж беспросветным.
– Есть кто?
Валера шагнул в кабинет, не дожидаясь приглашения.
– А накурил-то – хоть топор вешай. Ты что это, Толя?
– Будешь? – Анатолий Васильевич без лишних церемоний пригласил его к столу.
Они выпили, растерзали тупым ножиком половинку лимона, и Толя наконец-то ощутил, как горячая жидкость разливается живительной волной, врачуя донельзя расшатанную нервную систему. И про себя отметил – вдвоем как-то оно веселее, что ли.