Кипятильник не соврала, идти действительно пришлось недалеко. Артур ещё даже не успел поудобнее пристроить мешок на спине, когда Солнышко пискнул:
– Вот и пришли.
Они остановились напротив ещё одного дома, на первый взгляд ничем особо не отличающегося от прочих. Два этажа, пустые окна без стёкол или тем более занавесок, рассохшаяся, но всё же уцелевшая деревянная дверь, ещё хранящая призрак голубой краски, которой когда-то была выкрашена. Над дверью был намалёвам глаз, но в Затопи многие здания украшали граффити разной степени удачности. Если бы Артур захотел отыскать этот дом среди всех прочих, он вряд ли смог бы зацепиться взглядом за какие-то выразительные детали, найти индивидуальные черты – нет, просто ещё один кусочек Затопи, ещё одна клетка большого организма.
Вслед за своими новыми знакомыми, Артур вошёл внутрь.
И тут же задел что-то макушкой, над головой зазвенело, залязгало.
– Осторожно, – предупредила Кипятильник бодро, хоть и несколько запоздало.
– Я там ничего не снёс? – Артур попытался заглянуть себе через плечо, но дурацкий мешок на спине мешался.
– Да не, всё в порядке, – успокоила его Кипятильник. – Давай, кидай сюда, к стене. Спасибо, что дотащил.
Артур послушно сгрузил мешок туда, куда она указывала, и наконец смог нормально оглядеться.
Дом определённо был не только обитаем, но и обжит. Несмотря на отсутствие стёкол в окнах и слишком хлипкую дверь, чувствовалось, что здесь не просто ночуют неприкаянные души, вроде самого Артура прошлой ночью, – нет, здесь определённо проводили изрядную часть времени, спали, ели, жили, занимались всякими полезными и бесполезными делами… Возвращаясь в это здание, кто-то радовался тому, что снова дома.
То, что Артур задел на входе, оказался сложной подвесной конструкцией, внебрачным ребёнком музыки ветра, ловца снов и детского мобиля. С круглой основы свисали пара вилок, ложка, несколько разномастных ключей, камешек с дыркой и прочий мусор, выкрашенный карминной краской с нехитрой росписью из точек чёрного и белого цвета. Как бы ни выглядел результат, кто-то создал эту штуку с любовью к своему делу.
Стену напротив двери украшала роспись белым – в противовес тонко выделанному мобилю, тут кто-то работал толстой кистью и широкими мазками. Множество раскрытых глаз, изображённых просто, схематично, навроде детского рисунка или наивного искусства – они бессмысленно пялились в пространство, смотрели не на Артура, а сквозь него, даже не создавали дискомфорта, слишком уж ненатуральными и примитивными они были. Кое-где потёки краски превращали ресницы в потоки слёз.