Васильки были особенно головастыми и красивыми. Их окружала плотная кружевная упаковочная бумага. А они будто старались вырваться на волю, и из её ненадежных объятий с ленточкой, и из рук мужичка – рассыльного, который нес эту красоту по нужному адресу, задрав голову вверх и считывая нумерацию домов.
Он неторопливо приближался к двум гранитным столбикам, остановился, сверяя адрес.
Она, непонятно зачем, ускорила шаг, будто боялась, что этот мужичок исчезнет, вместе с этими неожиданными пришельцами в этот фиолетовый ноябрь, полевыми васильками.
Она сравнялась с мужичком и поняла по тому, что он набирает код входа – они идут в одном направлении.
Она остановилась, глядя на эту экзотику в руках чужих и вдруг поняла, что с трудом удерживает в себе желание в искреннем порыве погрузить лицо в этот синий дым, и не отнимать.
Она даже почувствовала росную их свежесть.
Но мужик пнул калитку, и мимо ее лица проплыла чужая красота. Букет был такой широкий, что был виден из-за спины разносчика. Он вплыл в их дворик и как бы раздвинул его, расширил и осветил.
Она стояла и смотрела, и радовалась тому, что есть на Земле человечек, который придумал, определил и составил эту цветочную роскошь. И порадовалась, что сделать ему это никто не помешал, как когда-то в замысле с гранитными столбиками.
Она пошла на всякий случай за цветоношей, чтобы убедиться и успокоиться, что он дошел, не споткнулся и не выронил эту васильковую тяжесть.
Хотя, подумалось ей, а вдруг это случилось бы, и он упал, и выронил, уж она бы успела подхватить эту небесную красоту и хоть пару секунд ощутить её приятную тяжесть, и ушла бы прочувствовать счастье той, кому несли это в знак признания или извинений, или с каким-то другим подтекстом. Все одно – это было замыслено только в радость.
Но мужичок с букетом проследовал в следующий двор и пошел себе дальше. Двориков этих маленьких было аж пять. И она не пошла за ним. Стыдно было подсматривать. Но она вдруг поняла, что эти цветы, хоть и проплыли величаво мимо нее, но оставили в ней такое сильное впечатление радости, брызгами причастности к чему-то цельному, надежному, которое всенепременно взглянет синевой васильковой и окрасит осенние печали и будни.
И еще она подумала, что такое может случиться с ней даже в таком привычном и скучном месте, как тертый её дворик с ненужными никому гранитными столбиками. О которые она раньше только шишки набивала.