– Александр Христофорович, голубчик, ты где в начале мая умудрился белены найти, чтобы ей объесться? Али пил всю ночь? А ну дыхни… Отчего глаза красные?
– Государь… – Голос Бенкендорфа задрожал и натянулся подобно струне. – Плохие новости из Ревеля. Доставлены ночью, но я не решился разбудить… вот… – Оглядывается на приоткрытую дверь кабинета. – Разрешите позвать?
Ну и что за сюрпризы он мне приготовил?
– Изволь.
Подглядывали в щёлку, паразиты. По взмаху руки полковника вошли двое, и, странное ощущение, их обоих я где-то видел. Особенно вот этого батюшку с забинтованной головой и в порванной во многих местах рясе. Второй, совсем молодой человек, поддерживает едва стоящего на ногах священника. И тоже весь изодран, будто в зарослях колючего терновника устроил потасовку со стаей диких кошек. Но умыты, причёсаны, новые сапоги сверкают синими искрами… Оно и правильно: одновременно выказывают уважительное отношение к августейшей особе и намекают на перенесённые трудности и бедственное положение.
– Разрешите представить, государь? – Бенкендорф на всякий случай встал между мной и вошедшими. – Начальник штаба штрафного батальона рядовой Тучков и батальонный иерей отец Николай.
Ага, понятно, отчего поп кажется знакомым – сам беседовал в Петропавловской крепости с кандидатом в комиссары. И не подвел ведь, а? Вот что значит правильная пугачёвская закваска!
– Я слушаю вас, господа.
З-з-зараза… Что за привычка появилась – давить в руке бокалы? На сей раз без порезов, но на будущее всё равно нужно будет пользоваться серебряными чарками. Да и вообще… спокойнее надо. Два часа прошло после рассказа о судьбе штрафного батальона, а ещё колотит.
– Машке пока не говорите. Она ещё не пришла в себя от известия о смерти Александры.
– Марии Фёдоровне? – полуутвердительно переспрашивает сидящий напротив Тучков.
Произведённый в капитаны, он нервно подёргивает плечом, отвыкшим от тяжести эполета. Нормальные погоны ввести, что ли?
– Угу, ей. Проклятые австрийцы, не уберегли…
Да, в Вене ещё вспомнят тот день, когда умерла моя старшая дочь, выданная замуж за тварь эрцгерцога. Вспомнят… и вздрогнут. А я не забуду.
– Тебя, полковник, это тоже касается.
Бенкендорф молчит, угрюмо уставившись в одну точку. Наконец с трудом поднимает взгляд:
– Ваше Императорское Величество, я никак не думал, что ларец решат открыть…