Последней в расписании стояла сдвоенная химия. Химик Геннадий Сергеевич, хмуро подергивая себя за бородку-эспаньолку, шел по списку фамилий сверху вниз, но, как только натыкался на Максимову, кивал ее заранее поднятой руке. Полине казалось, что учеба – универсальный способ одновременно быть на виду и при этом прятаться. Если ты хорош в учебе, никто тебя не тронет: ведь ты занимаешься чем-то важным, а тогда никому дела нет до того, что творится у тебя внутри.
После химии она задержалась в школьной лаборатории. Схватила с полки несколько стеклянных слайсов с образцами простых беспозвоночных и примостилась за микроскопом у окна, что-то быстро записывая.
– Полина, мне закрывать надо, – нахмурился химик, сунув голову в опустевший класс из коридора. Камера над дверью подмигивала красным, давая понять, что дверь закроется, как только обьектив уловит усатое лицо Геннадия Сергеевича.
Полина сложила руки в молитвенном жесте:
– Геннадий Сергеевич, ну, пожалуйста, я к Битве Школ готовлюсь!
Химик удивился:
– Это с Львовной-то? Она тебя выдвигает? Ну молодец, что тут скажешь. Ты всегда у нас на передовой.
Полина сияла.
– Но правила есть правила, – тут же посерьезнел химик. – Знаешь, как нас Алевтина разносит за незаблокированные кабинеты… – Геннадий Сергеевич зябко поежился: перспектива выслушивать от директрисы очередной поток претензий ему явно не нравилась.
Химик нетерпеливо мял в руках коричневый кейс, раздувшийся от пластиковых тетрадей, и Полина со вздохом сдалась: Геннадий явно не собирался уходить, не закрыв кабинет.
Ее все равно распирало от счастья: эссе в голове звенело потоками новых мыслей, оставалось только облечь их в слова, и тогда, тогда…
Полина бежала по пустым коридорам, изредка встречая запоздалых знакомых: они кивали головами, как куклы, и были бесконечно далеки от Полины. Она летела к своему будущему, что билось внутри, как всполошенная птица; расправляло крылья, и ослепляло, и отражалось в стеклах окон, за которыми густели ранние осенние сумерки. Птица Будущего вспыхнула перьями в зеркале на первом этаже у гардероба – там, где обычно Полина натягивала на плечи бесформенную теплую куртку. Но птицу это не смутило, и она полетела дальше – наружу, туда, где еще утром Полине было невыносимо плохо, где она грела руки под козырьком школы, а изо рта вырывался пар.