Но закулисье потом мировое
Эхом симметрий не даст насладиться.
То дирижабль прилетит, то из недр
Вырвется бобр, плотиной побитый.
То руки-ноги порубят, как кедры,
То вдруг появится мастер маститый.
Тот, кто по тронам и дёрнам искусник,
Пишущий код на раз-два виртуозник.
Цифра рулит – всем пророкам союзник.
Для виртуозника нужен колхозник.
Вот он, баланс, вот симметрия в жизни.
Если есть Сад, то и саду есть место.
Карты, стихи и матрёшки сюрпризны.
Небо и космос – и тут палимпсесты.
* * *
САНДЖАР ЯНЫШЕВ
Два утешения
Гори, моя листва. Бежи в тупик, строка.
Тебе, увы, не всё едино, чья рука.
Терпи, совсем не боль. И лучшая финаль:
Когда опять пуста, когда чиста скрижаль.
Ведь на худой конец – сколь ни были темны —
Вот этот тёмный лес, вот эту Книгу мы
В таком порядке честь сумеем – и хранить, —
Какой запечатлён на уголках страниц.
Ведь цифра нас ведёт логических загад —
Верней, чем эхолот. Смиренней, чем талант.
И нет у этих тел иных, чем эти, душ.
А ты всю жизнь был тем, к чему всю жизнь идёшь.
ВЛАДИМИР БУЕВ
О счастье
Как было б хорошо, когда бы поутру
Пришла на ум строка, вдруг вылившись в строфу!
Но вот скрижал пустой (истории анналь).
Чем резче боль, тем чище и светлей печаль.
Страницам тёмных книг потребно отдавать
Заслуженную честь. Прелестниц убеждать
И офицеров – все страницы книг прочесть
(Страниц пусть даже по порядку там не счесть).
Уж если цифири́ть, то и нумеровать.
Ведь смысл в тебе такой, какой сумел впитать.
Проснулся поутру – строка легла в строфу.
Скрижал, анналь, финаль рядком стоят в шкафу.
* * *
САНДЖАР ЯНЫШЕВ
но эта сложность вдруг наверное
становится благоволением
к такому существу в ком энное
оказывается – последнее
к такому свету чьё создание
любому языку – обратное
как мы меняем состояние
из птичьего в листообразное
ВЛАДИМИР БУЕВ
святая простота в конечности
знак бесконечность – просветление
порывы оказаться в вечности
похвальны как пустое рвение
перевернуть в парадоксальное
летать и ползать – всё единое
метаморфозы – то нормальное
из соколиного в ужиное.
* * *
САНДЖАР ЯНЫШЕВ
Цвета. Рыжий. Из книги «Офорты Орфея»
Мне нужно выговориться – вот что.
По направленью к красному. Осени, октябрю.
Причём, любому – в Ташкенте, Болдине, Вокше.
Ведь цвет важней, чем то, что я говорю.
Мне нет пути к пылающим мачтам, крышам
Лиссабона, кошенильной Флоренции, облакам
черепичной Праги – и днём не упиться рыжим,