– Тебе туда, – сказал Тюрбан. – В каюту капитана. Мама заждалась.
Все еще дивясь технологиям, позволявшим создавать нечто столь усложненное, с чем даже лейры вряд ли сталкивались, я спрыгнул на то, что стало для меня полом, и стукнул разок в дверь.
– Мне что-то надо знать про маму? – спросил я напоследок.
Тюрбан усмехнулся, но так, что у меня невольно засосало под ложечкой. Глаза его злорадно засияли.
– Не обделайся. Только и всего.
Двери распахнулись, меня обдало горячим и сухим воздухом. Пахнуло гниющей плотью. С трудом подавив рвотный рефлекс, я шагнул внутрь.
Я был не из тех, кто по каким-то причинам боится темноты, но, оказавшись внутри абсолютно непроницаемой комнаты, испытал легкий приступ паники. Словно добровольно ступал в логово хищника. Только не охотник, а обед.
– Ау? – осторожно позвал я, как только тяжелые створки с шипением закрылись. Несмотря на далеко не самое выигрышное положение, я не спешил призывать Тени на помощь. Инстинкт, наитие или одно из тех дополнительных чувств, что включаются, когда ты менее всего этого ждешь, предостерегало. – Есть тут кто-нибудь?
Включился свет. Вернее, несколько слабых лампочек, что не только не разогнали густой мрак, но лишь высветили пятак решетчатого настила и кресло у дальней стены. Кресло имело вид странноватый – вроде трон, а вроде и нет, – огромный блин на возвышении, усыпанный десятком причудливо расшитых подушек. Подушки опирались на нестройные колонны забавного вида ящичков и сундучков, как будто обнимавших возвышение полукольцом. Часть ларчиков казалась подлинным произведением искусства – деревянные шкатулки, украшенные искусной резьбой и болтающимися на петлях замочками, – но попадались и простые пластметаллические контейнеры, вроде тех, что использовались для переноски обедов. Часть содержимого ларчиков нарочно или же нет выглядывала из-под неплотно прикрытых крышек, игриво поблескивая в неверном освещении. И все это вместе как бы само собой наводило на мысли о будуаре старой скупердяйки, окружившей себя награбленным.
Под потолком что-то неприятно чиркнуло, стукнуло, звякнуло. Я из любопытства задрал голову, но ничего не увидел. Темнота царила там безраздельно.
Руки зачесались соткать световой шар и пустить его вверх для осмотра, но, будучи лейром воспитанным, я не позволял себе вольностей. Я чуял, что сверху за мной пристально, изучающе наблюдают.