Дьюи с улыбкой поднял бокал:
– Полюбуйтесь на нас: Ревелли и Хроносы ведут тихую и мирную беседу. Наши предки, должно быть, ворочаются в гробах.
Роджер уселся на перила, как всегда бросив вызов гравитации.
– Один из твоих ящиков чуть не отправил Джеймисона на тот свет. Упал с твоего корабля и раздавил бы насмерть, если бы не Триста. Она пустила в ход свою магию. Буквально.
Он указал на часы в форме бриллианта, украшавшие пиджак Дьюи. У того вытянулось лицо.
– Прошу прощения, Джеймисон.
– Ничего страшного, – заверил я. – На мне ни царапинки, спасибо вашей сестре.
– Но пиджак безнадежно испорчен. – Он скинул свой, оставшись в темном жилете и жемчужно-белой рубашке. – Вот. Возьмите мой.
Я отступил на шаг:
– В этом нет необходимости.
– Возьмите. Я настаиваю. Это самое малое, что я могу сделать.
Не успел я еще раз отказаться, как вспыхнул свет и зал внизу взорвался аплодисментами. Дьюи накинул пиджак мне на руки:
– Заберу завтра.
– Право же, я не хочу…
Не слушая меня, он шагнул к портьерам.
– Сейчас будет выступать Лакс Ревелль. Я хочу посмотреть из партера, глазами обычных зрителей. Триста, встретимся после спектакля?
Сестра помахала ему, и Дьюи ушел.
– Лакс – это та самая девушка с афиши? – спросил я у Роджера, доставая из нагрудного кармана погубленного пиджака мамину брошку.
– Единственная и неповторимая. – Он помог мне надеть пиджак Дьюи. – Черный цвет тебе очень идет.
– Мой пиджак тоже был черным.
– Ну хорошо. Значит, тебе очень идут дорогие вещи.
Да, такой роскоши мне носить не доводилось.
– Вот только у меня такое ощущение, будто из этого пиджака я уже вырос.
Середину сцены озарил луч прожектора. Роджер соскочил с перил и уселся в кресло.
– А вот и мой папочка. Джеймо, пожалуйста, не снимай пиджак. Если старик увидит, что его самый почетный гость отчалил, то свалит всю вину на меня.
По сцене вразвалочку прошелся человек огромного роста. Костюм в тонкую полоску туго натянулся на бочкообразном торсе, рукава заканчивались парой голодных волчьих морд, грозивших сожрать его толстые ручищи. Лицо было скрыто под слоем белой пудры, щеки ярко нарумянены, рот пылал алой краской. То ли клоун, то ли монстр.
– Добро пожаловать, несносные вы мои! – густым басом прогудел дядюшка Вольф.
– А я бы сказал, – в унисон с отцом прошептал Роджер, – с возвращением.