– Князь! пожалуйста, хоть для своего рождения не прикажи; право, жалко, все-таки человек.
Князь призвал офицеров.
– Что вы, шалуны, – сказал он, —там затеваете какое-то пари? Ну, вот дамы просят оставить это; надеюсь, что просьба дам будет уважена.
Такое поведение и жестокость офицеров осуждались, хотя и довольно робко, военною литературою.
«Еще и поныне, – писал Трухачев, – водится в некоторых полках не жестокость, не тиранство, но что-то на cиe похожее и едва-ли сносное, а более за ученья. Хотя со времени царствования государя Александра Павловича весьма приметным образом прекращена жестокость; но все еще остались в полках следы так называемых бравых капитанов, которые одним тиранством заслужили имя бдительнаго и попечительнаго ротнаго начальника; другие же, чтобы быть на счету таковых же, следовали совсем противу чувств своих не похвальному сему примру. Продли милосердный Боже благословенно многия лета императору; его сердце остановило (?) в войсках тиранство, и солдат не страшится (?)202 уже службы, однако же поколачивают без содрагания.
Поколачивание происходило большею частию во время учений, не имевших однообразия, а потому не удобо-усваиваемых солдатом. В то время, по словам Ф. Я. Мирковича, не придерживались и не руководствовались уставом, а были рукописныя тетради, в роде « Эволюция Коннаго полка». Каждый полк имел свою тетрадь неизвестнаго происхождения или заимствовав у другаго, вносил свои поправки и изменения по своему произволу и по ним производил муштровку. Такое разнообразие в обучении вызвало вмешательство военнаго министерства. 16-го апреля 1801 г. генерал-адъютант граф Ливен объявил высочайшее повеление, чтобы до получения особаго распоряжения полки во всем поступали на основании устава и прочих предписаний, до порядка службы относящпхся.
«Если же бы дошло до сведения их, что в войсках, в Петербурге находящихся, и сделана какая-либо перемена, то равномерно, чтобы себе примером не ставили, но ожидали бы надлежащаго предписания».
Муштровка войск доводилась до поэтическаго восторга. – Войска выводились на ученье задолго до назначеннаго часа. – Измученные долгим ожиданием, валившиеся под грузом ранца, подавленные тяжестью туго надетаго кивера, с колыхающимся от ветра почти аршинным султаном, затянутые «до удавления» туго застегнутым воротником и скрещенными на груди ремнями, солдаты с напряженным вниманием исполняли команды, требовавшия от них бодрости и быстраго исполнения.