Хозяин изменился в лице, оглядел пришельцев и неожиданно ответил:
– В армию, говоришь? Ну, пойдем.
Он зажег свет в летнике, суетливо вынул из тумбочки огромную стеклянную бутыль, (Шевчук даже не знал, что такие литражи существуют), с характерным звуком вынул деревянную пробку и наполнил вполовину гранённую посуду, что мельком протёр перед этим. Комната вмиг заблагоухала душным ароматом самогона. Хозяин – здоровый широкоплечий мужик с копной густых пепельных волос на медвежьей голове – взял стакан, будто рюмку, и внимательно осмотрел призывника.
– В морфлот пойдёшь! – заявил уверенно. – Ну, давай.
Он опрокинул мутно-белую жижу в рот и, выдохнув, пригладил кудрявую растительность на лице. Юноши, давясь, лакали алкоголь, словно котята молоко, хлюпая и причмокивая.
– Не труха́й, – продолжил Михаил, – сейчас не те срока́. Мамкины пирожки не высрешь, как на дембель возвернёшься. Знаешь, как в моряки посвящают?
Андрей, мужественно осилив свою порцию, отрицательно мотнул головой. Хозяин зачерпнул из кадки воды, высыпал туда содержимое солонки и, подав гостю, скомандовал:
– Пей! Морская вода, разве только йоду недостаёт. Ни капли не упусти! – пригрозил он напоследок и принялся повторять шоты.
Шаламов зыркнул на спутника.
– Творческий подход, говоришь?
Тот пожал плечами.
Спустя три четверти часа добродушный хозяин провожал изрядно хмельных гостей. Шевчук, не расставаясь, обнимал презентованную ему бутыль самогона литров на десять, что периодически пыталась выскользнуть из его объятий.
– И помни, комар тя забодай, – вторил Михаил Андрею, – морская грудь – не бабья ляжка!
Несмотря на свежесть глубокой осенней ночи, он был по-прежнему в одних трико и сланцах без единой мурашки на крепком теле. От него несло мужиком. Этим специфическим сочетанием пота, перегара и опыта, которого нет у парней, не разменявших хотя бы четвертый десяток, сколько бы они не брута́лились. На прощание хозяин пожал им руки своей мозолистой лапой и запер калитку изнутри. Друзья переглянулись.
– Это что такое было? – пытаясь собраться, спросил Шаламов.
– Борода, – едва передвигая языком, ответил Станислав. – Ленкин батя. Лютый мужик, но сэм1 у него отменный.
– Это точно, – икнув, согласился Андрей, поморщившись от едкой отрыжки самогона. – Доехать бы…
На этот раз мотоцикл завелся быстро, и друзья, сильно перегазовывая, отправились в путь. Обратный маршрут Шаламов решил построить по трассе, рассчитывая, что по асфальту добраться получится быстрее и проще, чем по просёлочной грунтовке, по которой они петляли сюда. Но не успел он толком разогнаться, выйдя на шоссе, как у поворота мелькнула тёмная фигура с черно-белым жезлом регулировщика. Сердце ёкнуло и упало куда-то вниз, кажется, в то самое место, куда Михаил грозил засунуть Станиславу инструмент. Андрей сбросил скорость и принял к обочине, повинуясь жестам сотрудника ДПС, но как только мотоцикл поравнялся с машиной полиции, а патрульный, ослабив бдительность, на миг отвернулся, он выжал ручку газа, перескочил на третью скорость и рванул в сторону. Жезл тут же полетел в колёса, но отскочил, два хлопка с эхом прозвучали следом, и по вороту раздувшейся от ветра олимпийки сидевшего позади Шевчука что-то с силой ударило. Шаламов начал вилять по пустой дороге меж своей и встречной полосами, все более набирая скорость. В спину завыла сирена. «По прямой не уйдем», – смекнул Андрей и крикнул пассажиру: