Вику перевели из отделения с токсическим шоком – падением давления на фоне инфекции. Борис быстро стабилизировал давление, наладил инфузию, сменил антибиотики и…
Вика умирала.
Это было очевидно лечащему врачу и заведующему отделением, это было очевидно Борису, это понимали и фармаколог, и консультирующие хирурги, и начмед больницы.
Недобрая лимфома, превратившаяся в лейкозного монстра, набирала силу в то время, как Викин организм силу терял и неизбежно проигрывал в неравной схватке. Сдерживающая химиотерапия давала небольшое кратковременное облегчение, за которым следовал новый «рывок» роста злых клеток.
Это был страшный и безнадежный марафон, в котором Вика, несмотря ни на что, намеревалась одержать победу.
На Викиной тумбочке – стеклянный шар.
Борис знает: если его встряхнуть, внутри поднимется короткая снежная буря. В центре бури – девчушка в белой шубке с красным шарфом на шее.
Викина рука – тонкая, бледная, почти прозрачная.
Рука встряхивает шар, метель заметает мир, и Вика улыбается.
– Через две недели Новый год, и знаете, что я загадала? Я буду жить долго-долго, я точно знаю.
В течение декабря Вика два раза успела полежать в реанимации и вернуться в отделение. Борис навещал ее в палате. Сразу было видно, что Вика провела здесь недели и месяцы; на кровати – вязаный плед, на тумбочке – крошечный светильник со звездами, а на подоконнике – тот самый стеклянный шар.
Вика смеялась:
– А я решила к вам больше не возвращаться, осталось несколько дней химии, – она показывала рукой на провода капельницы, тянущиеся к тонкой ключице, – Новый год я встречу без опухоли, у меня огромные планы на февраль.
Вика развернула экран монитор, и Борис увидел сайт по продаже авиабилетов.
– Хочу в Дагестан. Выбираю билеты, тур – четыре дня в горах – уже забронировала.
Борис задавался вопросом, похожа ли Вика на Птенца, и отвечал: нет, нет же, – совсем другой типаж, и природа его влечения и любопытства – иная. Он сам себе не признавался в том, насколько ему странно смотреть на Викино умирание – ждать его и думать о нем.
Странно и страшно, потому что он вдруг увидел – понял – что значит «смерть вторая», увидел то, что месяцем ранее до него пытался донести Андреев.
Смерть вторая – смерть души без надежды на воскресение, прочитал он как-то вечером в трактовке гимна Святого Франциска; для христиан такая смерть – много страшнее смерти телесной. Именно поэтому святой так искренне приветствовал «сестрицу Смерть», которая не причинит зла тому, чья душа устремлена к Богу.