Вампиры сердца моего - страница 2

Шрифт
Интервал


выйдет из дому напиться воды.

Или то будет младенец,

что, не желая спать,

уставился в темный проем окна…

Все это будет неважно.


Черная птица,

схватив устремленный в небо взор, проникнет по нему в человеческое сердце.

Из перьев своих совьет в нем гнездо, куда и отложит сверкающее фантастическим черным блеском яйцо.

Какое-то время – месяц, год,

полвека или век

внутри яйца будет что-то зреть

и ворочаться. Расти, набираться сил.


А в тот самый миг,

когда черная скорлупа треснет,

человек найдет свою смерть.

Да-да, именно по треску черной скорлупы безглазая смерть и находит человека.

Коснувшись его своей бесконечно длинной

ледяной рукой,

она намертво вцепляется в душу

и навсегда уносит ее

в темную-темную гавань.


А безглазое создание,

побродив по поверхности моря

еще какое-то время,

погружается в пучину

до наступления следующей

безлунной ночи…

Ворвись в меня

Ворвись в меня, моя душа,
И сердце кровью обагри,
Чтоб мои руки (два ерша)
Тебя терзали до зари.
Вонзись в меня, как острый нож,
Как сабля или как гарпун.
Вонзись под шелест наших кож,
Как в степь вонзается табун.
Зажгись во мне, моя душа,
Зажгись и выжги мне нутро
Как выжигает лес пожар,
Как выжигает боль вино.
Взорвись во мне как свет, как тьма.
Взорвись как бомба, как звезда.
Взорвись, и я сойду с ума
Как сходят с рельсов поезда.

Я хочу

Я хочу, чтобы пятки,
чтобы пятки мои
Вдруг однажды копытами стали.
Чтобы твердый гранит
рассыпался в песок.
Чтоб подковы следы оставляли.
Я хочу, чтоб зеницы,
чтоб зеницы мои
Вдруг однажды алмазами стали.
Чтоб сверкали во мраке
из алмазов зрачки.
Чтоб, как масло, стекло разрезали.
Я хочу, чтобы пальцы,
чтобы пальцы мои
Вдруг кинжалами стали из стали.
Чтоб лакали они
моих недругов кровь.
Чтобы мясо людское терзали.
Я хочу, чтобы сердце,
чтобы сердце мое
Твоей теплой могилою стало.
Чтобы нежно укрыло
багровой землей,
Когда тихо шепнешь: я устала…

Где-то

Где—то там, за обрывами-скалами,
За озерами, за осоками
Мы сомкнули ресницы усталые
В комнатушке с потными стеклами.
Ты ладони под щеку теплую
Положила (две белые лодочки),
Задрожала натянутой жилою,
Надо мною склонилась облачком,
И как будто пледом, укутала
Своей нежностью, своей памятью,
Обожгла колдовскими буквами
Поцелуев горячечных, пламенных.
В лунном свете, как псица верная,
Языком мои раны зализывала.
Пьяной-горькой слюною пенною
Заговаривала шрамы сизые…
Листья красные вьются, падают.