Веретено стоял, с беззаботным видом привалившись плечом к серой стене мрачного приземистого здания, форсисто скрестив ноги в желтых штиблетах, и с беспечной ловкостью закидывал в обслюнявленный губастый рот жареные семечки; звучно разгрызал их и бесцеремонно сплевывал шелуху перед собой на асфальт. Образовывавшуюся под ногами шуршащую кучу он время от времени небрежно раздвигал носком штиблета, словно выставлял его напоказ, красуясь перед проходившими мимо пассажирками.
Из-за столь вызывающе наглого поведения у него полчаса назад произошел небольшой инцидент с пожилой дворничихой, которая по своей женской аккуратности легкомысленно решила парня по-человечески пристыдить.
– Ты не борзей, карга, – с пренебрежительной ухмылкой ответил Веретено и демонстративно сплюнул вязкую слюну на асфальт. – Не то твои мягкие булки мигом почикаю.
И чтобы рассеять у чистоплотной дворничихи всякие сомнения относительно того, что он не шутит, устрашающе показал ей из-под полы пиджака острый выкидной нож.
– Цыц, мымра!
Проворно подхватив ведро для мусора и березовую метлу, женщина поспешно ушла, поминутно с испугом оглядываясь на дурковатого парня.
Лиходей, стоявший неподалеку с независимо засунутыми в карманы брюк руками и куривший папиросу, нервно гоняя ее языком с одного уголка рта в другой, одобрительно оскалился, продолжая злобно присматриваться к пассажирам. В какой-то момент его глаза вспыхнули алчным огнем, он быстро выплюнул изжеванную папиросу и кивком, незаметно для окружающих, указал на молодого военного, одетого в вылинявшую на солнце и от долгого ношения суконную форму.
– Ништяк, – почти не разжимая губ с налипшей на них шелухой, негромко произнес Жорик.
Он ладонью стремительно вытер рот и принялся быстро озираться, выискивая кого-то на многолюдном перроне глазами, вдруг ставшими темными от едва сдерживаемого гнева. Заметив возле толстой торговки с семечками конопатого мальчишку лет семи-восьми, который, судя по его поведению, целился украсть у нее из оттопырившегося кармана кофты деньги, Веретено негромко свистнул. Мальчишка, раздосадованный тем, что его отвлекли, с неохотой оглянулся, состроив недовольную мину на худощавом испачканном в мазуте лице.
– Эй, Шкет, – окликнул его Жорик, – подь сюда!
Он отчаянно замахал рукой, следя боковым зрением за военным, который остановился от них в нескольких шагах, поставил фанерный чемодан у ног и полез в карман галифе за сигаретами, собираясь закурить.