Пару минут рыба неподвижно плавала по ванне как «говно в проруби», а потом вздрогнула и, перевернувшись на живот, проплыла пару кругов по ванной. После чего высунула голову из воды и вслух произнесла:
– Спасибо тебе, Емеля, за то, что спас мне жизнь. И я тебе буду ещё больше благодарна, если ты добавишь в водичку соли и сделаешь её потеплее. Я ведь не норвежская сельдь и привыкла к более тёплому морскому климату.
Аркадий Вениаминович закатил кверху глаза и, потеряв сознание, шумно рухнул на пол.
Очнулся Аркадий Вениаминович минут через пятнадцать от неприятных ощущений, которые испытывает описавшийся младенец. Только в отличие от младенца у Аркадия Вениаминовича штаны были мокрые не от мочи, а от холодной воды из лужи, в которой он лежал.
– Полундра, Емеля! Вырубай скорее кран, пока соседи не вызвали морских пехотинцев или пьяных сантехников! – истерично пищала рыба своим маленьким ротиком, со всей силы упираясь плавниками о край ванны, чтобы не выпасть из неё.
– Ты чё, б**ть, в натуре говорящая? Или я до сих пор без сознания, и мне это всё снится? – задал то ли себе, то ли селёдке риторический вопрос, Аркадий Вениаминович, потирая ушибленный при падении затылок. – Это что, кровь? – щупал намокшие волосы на голове напуганный мужчина, продолжая сидеть в луже.
– Ты что, мать твою, так воды испугался? Ты что, грёбанная Бастинда? – перешла рыбина на более привычный, для пьющего работяги, язык общения. – Вынь из лужи свою задницу и закрой, наконец, этот долбанный кран!
Услышав в голосе рыбы нотки бригадирской ругани, мужчина послушно вскочил на ноги и, закрыв кран, начал собирать воду с пола в пустое пластмассовое ведро, бубня себе под нос молитву о спасении и прося Господа Бога избавить от посетившей его «белочки», явившейся к нему в образе селёдки.
– Ну, ты, Емеля, и слабак. От говорящей рыбы сознание потерял, – начала стыдить взрослого мужика селёдка, успокоившись от того, что ситуация с «всемирным потопом» локализована и взята под контроль.
Аркадий Вениаминович, собирая с пола воду, умышленно опускал голову вниз, чтобы не видеть эту склизкую рожу и дать возможность видению поскорее исчезнуть. А чтобы это видение ещё и не слышать – старался бубнить молитвы ещё громче.
– Посмотрела бы я на тебя, лежащего на прилавке перед роняющими на тебя слюни голодными акулами да рассуждающими о том, будет ли горчить твоё мясо, если тебя сожрать целиком, непотрошёного и вместе с башкой? – продолжала корить Аркадия Вениаминовича, селёдка, за нездоровую впечатлительность и неустойчивую нервную систему, перечёркивая, тем самым, все его старания по изгнанию назойливой галлюцинации.