– Спасибо, вы очень добры. Признаться, я действительно… Хм… Разрешите представиться: профессор Меркулов. Преподаю математику. То есть преподавал… Хм… Поехал, знаете ли, осенью за грибами…
– Это на лисапеде-то? – удивленно-насмешливо присвистнул дед Степан. – По нашим-то лесам да буеракам?
– Я, знаете, как-то… Привык… – все тем же растерянным тоном ответил профессор, оглядываясь на велосипед.
– Эх, городские, ничему-то вас жизнь не учит, – махнул рукой дед Степан. – Да и смертушка тоже. Что ж тебя все три года не кормил-то никто? Вишь, исхудал. И не искали даже – не припомню я, чтобы про лисапедчика кто в лесу говорил да по оврагам лазил. Али у тебя, как у него вот, – он кивнул в сторону парня, – никого и родных-то нет? Не на чужой ведь земле, на своей…
– Родные-то есть, – вздохнул профессор. – Жена, сыновья. Уже взрослые. Только, знаете… – он замялся. – Я ведь виделся с ними… После того, как… Вы, наверное, понимаете…
– Чего ж тут не понять, – кивнул дед Степан, а вслед за ним и все старики согласно закивали головами. – После смертушки-то душа сорок дён по родным местам летает, все видит, всем знаки подает. Так что с семьей-то твоей? Неужто ты им знак какой подать не мог – где, значит, искать то тебя?
– Понимаете, – профессор потупился, – когда я пришел… То есть прилетел… Одним словом… Они обсуждали только, как теперь делить квартиру и дачу, – последние слова он произнес совсем тихим, каким-то убитым шепотом. – Как поскорее получить свидетельство о смерти. Чтобы без лишних проволочек. Как… Одним словом, я не решился напомнить им о себе…
– Ясное дело, – кашлянул в кулак дед Кузьма. – Вот так и на соседнем хуторе мужик один в лесу заплутал. Плутал, плутал, потом к людям вышел, они ему до хутора добраться помогли. А там уже брательники его да сыновья наследство делят. Сидят, водку жрут, о нем и не вспоминают. Такая родня – хуже врагов. С врагами-то хоть понятно, кто они есть и когда им в морду кулаком отвесить, чтоб не лезли. А эти тебя под шумок и сожрут без соли.
Профессор сгорбился, ковырял осторожно ложкой в котле. Кто-то из стариков протянул ему кувшин, и гость жадно из него отхлебнул.
– Что ж ты, мил человек, – вздохнул дед Степан, – делать теперь собираешься? Нешто так и останешься в овраге лежать? Мы-то все по домам. Хоть и забыли нас теперь внуки, а все ж честь по чести в домовине похоронили, у деревни родной. А тебе-то, бездомному – тоскливо небось, бесприютно? Чего тебе тут выжидать?