Дора, что говорила совершенно не таким литературным языком, каким пишет, замолчала.
Я задергал ногой, отбивая пяткой ритм, руки мои, как у прилежного ученика, лежат на коленках. Что она ответит? Скажет проваливать на четыре стороны? Я не уйду так просто.
– У тебя поставленная речь. Занимался с кем-то? – смиренно сказала она, и я облегченно выдохнул, перестав дергать ногой.
– Мамин любовник преподавал ораторское искусство в доме творчества…
– Можешь не продолжать. Я все поняла.
Дора резко потянулась к коробке, щелкнул замок, вытащив тетрадные листы, она прищурилась, а я наконец-то расслабился. Мне нужна передышка от ее нападок.
– Без очков совсем не вижу.
– А где они?
– В верхнем ящике на кухне рядом с холодильником и лупу прихвати.
Как хорошо, что гостиная соединена с кухней и мы останемся друг у друга на виду. Не буду выглядеть подозрительно, если задержусь на кухне. Пока мы разговаривали, изучать интерьер было некогда, но теперь, когда я вошел в кухню, меня настиг тихий ужас. Столовый стол цвета темного горького шоколада весь в толстом слое пыли, будто им не пользовалась несколько лет. Гарнитур в стиле прованса выглядит так, будто я забрел в выставочный зал мебельного магазина, на нем ничего нет. Мне нужно все это потрогать, только так я могу убедиться в реальности увиденного. Я коснулся стола, осталась полоса, а на пальце крошечные пылинки, вытерев их об кардиган, двинулся к гарнитуру и стал водить по нему рукой, изучая глазами. Надо же. Ни разводов, ни жирных пятен и царапин нет. Остановившись у холодильника, я украдкой посмотрел на Дору, она изучала тетрадный лист, чуть ли не вплотную прислонив его к лицу. Тихонько открыв холодильник, я пришел в сильное недоумение. Почему он пуст и выключен?