Очнулась от голосов. Один принадлежал девочке-подростку, а второй – женщине в годах. Глаза я не открывала, надеясь уловить хоть какую-нибудь информацию о том, где я и что, чёрт возьми, происходит. Ясности этот диалог принёс мало, но одно я поняла точно: пока что убивать меня не собираются. И то хлеб.
Ресницы рискнула приподнять лишь тогда, когда услышала тихий звук прикрываемой двери. Я лежала на деревянном полу большого, судя по всему, полуподвального помещения, напоминающего то ли кухню, то ли старинную операционную. Девочка лет двенадцати с усердием мыла полы.
– Эй! – тихонько окликнула я её, приподнявшись на локте.
Она тут же обернулась и уставилась на меня с огромным любопытством. Похоже, несмотря на запрет пожилой Гретхен, поболтать она не прочь. Что мне только на руку.
– Ты можешь сказать, что это за место? – поинтересовалась я, не очень надеясь на ответ.
И правильно.
– Гретхен запретила с тобой разговаривать, – живо проинформировала меня девчонка.
Спасибо, дорогая, я в курсе! Я окинула её с головы до ног быстрым оценивающим взглядом. На ней было простое тёмно– зелёное платье из грубой ткани. Нечесаные волосы забраны в неопрятный хвост, завязанный полоской одной ткани с платьем в куцый бантик. Ладно, зайдём с другой стороны.
– Как тебя зовут? – спросила, изобразив в голосе заинтересованность.
– Элька, а что? – тут же ответила девочка.
Она прекратила своё занятие, и теперь стояла, возя шваброй с надетой на ней тряпкой по одному и тому же месту. Вот ты и попалась.
– Хочешь, я отдам тебе своё платье? Оно мне не нравится!
– Гретхен не разрешит, – с сожалением произнесла Элька, кинув взгляд на моё порядком потрёпанное, но сохранившее часть своего былого лоска вечернее платье. – Она сказала, что сожжет его в печи. Значит, сожжет.
– Да? А кто такая Гретхен?
– Она велела не разговаривать с тобой, – произнесла вредная девчонка и принялась за своё занятие.
– Ладно, но она же ничего не говорила про мои серёжки, – закинула я удочку во второй раз. – Ты можешь забрать их себе. Если скажешь, куда я попала…
Глаза Эльки загорелись жадностью, но она не двигалась с места. Для пущей убедительности я сорвала с ушей серёжки и протянула ей. Они были копеечными – никаких тебе изумрудов и бриллиантов. Несмотря на это выглядели симпатично – зелёные стекляшки ромбовидной формы в окружении крошечных белых камушков.