Я поднесла телефон к одной из мух, опрокинутых на спину ― та едва заметно пошевеливала лапками.
– И одна наша современница, ― скривилась я.
– Пойду запущу стирку, ― сказала мама, ― поглядывай на Федю, пожалуйста.
Я привычно кивнула и тут же переместилась в соседнюю комнату. Кулёк не умел ещё даже переворачиваться на живот ― куда он денется с этого комода?
Вторая комната была раза в три меньше соседней. Здесь помещалась только узкая кровать и тумбочка. И что-то зудело. Я повернулась к окну. В углу деревянной рамы с потрескавшейся краской в паутине барахталась ещё одна муха.
Я выключила камеру.
За окном виднелись яблони, наполовину потерявшие листья, хотя август ещё только начался, но оказался не по-летнему холодным. Яблоки висели на полуголых ветвях грустно и сиротливо. Туман, стелившийся над рекой, которая унесла Ваниного зайца, рос и подкрадывался к дому.
– Так, Ваня, давай на диван, ― скомандовала в большой комнате мама, ― и сиди, пока я пол не вымою.
Я встала в проёме, наблюдая, как мама бралась поочерёдно за углы покрывала, под которым прятался диван, и складывала их к центру ― аккуратно, только бы не потревожить пропитавшую покрывало пыль. Потом подняла этот конверт и на вытянутых руках понесла на веранду.
Ваня забрался на диван, встал на колени и принялся возить грузовик по его спинке ― туда и обратно, ― разнообразно комментируя свои нехитрые действия.