Через две недели он позвонил.
И ликующая девушка поняла: сокровенное желание исполнилось.
Именно Давида и только Давида она искала и ждала все невозможно тягучие дни. И сейчас ни капли не волновали приличия, чужое мнение и советы лучшей подруги: держать хитрого искусителя на дистанции, быть неприступной и строгой.
Марков заговорил без улыбки. Осторожно и довольно сухо:
– Лера? Привет. Узнала меня?
Он хмуро и неуверенно прощупывал почву в ожидании ещё раз наткнуться на категоричный отказ и высокомерный тон.
Но лавина накопленных эмоций хлынула фонтаном, не позволяя притворяться.
Лера звенела и искрилась счастьем, когда в волшебных глубинах телефона зазвучал долгожданный баритон.
Чуть заикаясь от волнения и страха разочароваться, если всё-таки обозналась, с пробудившейся в одно мгновение надеждой уточнила:
– Д-давид. Это вы?!
– Да. Значит, ещё помнишь меня?
– Конечно. Вас невозможно забыть! – с улыбкой до ушей искренне выдохнула Лерка.
С торжеством отметила, как тотчас изменился и приобрёл задорную, энергичную интонацию его голос в ответ на радостное приветствие.
Они жадно, взахлёб, перескакивая с темы на тему, разговаривали около получаса.
Своенравное время снова непонятным образом изменило течение и они никак не успевали сказать всё, чем хотелось поделиться.
Счастливые и приятно удивлённые от удавшейся беседы условились увидеться через день.
Лера преобразилась за две минуты. Одним рывком за спиной раскрылись и опахнули ветром перемен упругие крылья. Сердце звенело в груди, как воздушный шарик в солнечный день: опьяняюще легко и празднично.
Несколько секунд блаженно взирала на ненаглядную трубку. Бережно, словно ценную и очень хрупкую реликвию, опустила на место. Подушечками пальцев любовно погладила угодивший аппарат.
Расцвела, выдохнула. Не удержалась – взвизгнула, закружилась.
В избытке чувств до хруста в костях обняла подвернувшуюся под руку бурчащую соседку Элю и, жарко расцеловав её удивлённую дочку, во всю мощь врубила так кстати запевшего по радио Челентано.
Договорились увидеться всё там же – у подножья наблюдающего за встречающимися парами памятника Пушкину.
Задумчиво склонив кудрявую голову бронзовый поэт грустно и мечтательно возвышался над нескончаемой вековой суетой. Брал под покровительство и напутствовал зарождающуюся у его ног любовь.