Небо над Патриаршими - страница 22

Шрифт
Интервал



«Всего лишь зуб», – думалось мне в обессиленном смирение. “Наименьшая часть моего тела. А боль такая, что даже думать не могу”.

В попытке разогнать остатки мыслей, я прислонилась лбом к прохладному овалу иллюминатора и увидела в нем нечеткое свое отражение. Осунувшееся лицо, воспаленные глаза, перекошенные губы…


«Все правильно. Уставший болезненный вид. Что ты там еще хотела увидеть? Зубную фею?» – фыркнула я на свое восприятие и тут же зажмурилась от очередного приступа боли.

Остаточным усилием я погасила индивидуальный свет над креслом и снова прильнула к темному овалу окна, чтоб уже более не шевелиться. Россыпь звезд была тому прямым и единственным свидетелем. Она посмотрела на меня с пониманием. Неподвижная россыпь звезд. Тот факт, что мы летели с огромной скоростью, не имел никакого значения. Во всем значилась неподвижность. И боль.


“Боль отпустит, когда научит”, – бытует мнение. Или, когда покинет тело остаточным следствием активной и продолжительной работы мозга. Нервная система быстро реагирует и быстро успокаивается, – чтобы восстановить работу всего организма требуется гораздо больше времени. А после сильных эмоциональных перегрузок тело всегда идет в разнос. И прорывает перво-наперво там, где было тонко.


А тонко сейчас было везде. Тело ослабло и исхудало изрядно. Оно подавало сигналы и раньше, – мигренями, бессонницей, спазмами в поясничном отделе. Тело сигнализировало: “Обрати на меня внимание!”, но кто его слушает, когда вокруг бушуют страсти… когда вокруг кипят свершения и творится что-то очень важное… непонятное, неопределенное, но непременно важное. Не менее важно потом выделить период на восстановление. И желательно вдали от боевых действий в целом и информационной атаки в частности. А что может быть для женского организма более восстановительным нежели порция тепла, шелеста океана и тягучей раскаленной под солнцем размерности?


Я расположилась на шезлонге в тени соломенной шляпы навеса и раскрыла книгу. Карманный томик в мягком переплете. Подарок Константина по моей просьбе “на память”, до которого дошел, наконец, свой черед.


«Дорогая, что толку

пререкаться, вникать

в случившееся. Иголку

больше не отыскать

в человеческом сене», – пробежались по сознанию возникшие перед глазами строфы.


«Впору вскочить, разя