Вот и вся правда.
Я прикрыла глаза и чуть повернула голову, прижимаясь щекой к его руке.
– Ты спишь? – неловко спросил он.
– Почти, – промурлыкала я в ответ. – Я в космосе. Догоняй.
– Я в этом ни черта не смыслю, – буркнул он.
– И не надо смыслить. Здесь мыслей вообще не надо, – снова заулыбалась я. -
– Ты почувствуй. Закрой глаза и почувствуй. “И Моцарт в шуме ветра, и Дебюсси в шуршание крон…”
– Бред, – небрежно буркнул он. – Пустая трата времени.
– В жизни нет пустой траты. В ней нет пустоты. Жизнь либо есть, либо нет. И если она есть, то пустоты в ней нет по определению, – я снова повернула голову и открыла глаза. – Пустота есть в нас самих. Она-то и вызывает это ощущение «впустую потраченного времени», когда вдруг выдается пауза среди череды «жизненно важных дел». Гулким эхом. Импульсом в висках. Сухостью на языке. Вакуумом пространства. Паническими атаками…
– У меня нет панических атак, – резко прервал он. – Я атакую первым.
– И заполняешь пустоту людьми, которых пользуешь, – продолжила я в том же тоне и чуть удобнее переложила голову.
– Могу себе это позволить! – с натиском выдал он и, я буквально физически ощутила его нарастающую внутреннюю нервозность.
“Крошится”, – думала я, прищуриваясь от бликующего на воде солнца. “Крошится – да, но не разрушается. Такого не разрушить”.
– Я, вот, одного не могу понять, – начала я размышления вслух. – У тебя же есть дочь. Сколько ей? Почти двадцать? Или около того. Совсем взрослая уже. И красивая. Ты не боишься, что с ней обойдутся так же?
– А, ведь, скорее всего так и обойдутся, – продолжала я, не дожидаясь ответа. – Влюбится дочь до беспамятства в какого-то нищеброда, уедет за своим счастьем с ним в какую-нибудь дыру… Он будет прикладываться к бутылке, к ее милому личику время от времени, – в порывах неважного настроения. И подсадит на наркоту…
Я прервалась, сглатывая расщепленную порцию яда. На кончике языка уже ждали своей очереди еще пара ярких и прозаичных картинок, но я все же остановилась… и судя по его реакции, – вовремя. Он резким движением выпрямился, буквально скидывая меня со своей руки.
– Боюсь! – зарычал он мне в лицо, когда я повернулась. – Боюсь до черта! Все эти выселки на обучение то в Англию, то в Швейцарию… как ты думаешь? Попытка оградить ее от этого. Сколько я всего этого насмотрелся! Всего этого… – он запнулся, будто искал подходящие слова. – Столько этого блядства! Сколько им пользовался сам! Сколько всего сам творил! Тебе не передать! Да, ты и не представишь даже! – он содрогался всем телом, едва сдерживаясь, чтобы не сотворить нечто непоправимое и в мой адрес. Но сдерживался. Но все же сдерживался…