Срочно перелопатив тонну информации по уходу за лежачими больными, потеребив друзей и знакомых на предмет обмена опытом, обзвонив больницы, аптеки, фонды, Люба запаслась памперсами для взрослых, судном, клизмой, мазями, присыпками, детским кремом и всем тем, что в большом количестве сопутствует уходу за неходячими людьми и принялась ухаживать и заботиться.
Маму было жалко. Хотя иногда Люба не выдерживала и спрашивала ее, как же так можно было себя не поберечь, пытаясь встать на и без того нездоровые колени?
Мама кротко и беспомощно смотрела на дочь выцветшими от времени голубыми глазами и виновато улыбалась. Будучи невероятно добрым и жертвенным человеком, она продолжала пытаться заботиться о ней, предлагая поесть, прилечь и отдохнуть.
Раньше мамина чрезмерная забота Любу раздражала.
Теперь трогала и печалила, напоминая, что прежней мама никогда уже не будет, заботиться, как раньше, уже ни о ком не сможет.
Вначале мама пыталась подниматься, чтобы помочиться в купленный Любой горшок, но очень скоро не могла уже и этого делать. Она начала стремительно слабеть. И Люба убедилась в истинности высказывания: «Движение – это жизнь».
Оказавшись неподвижной, мама не только мгновенно заработала пролежни и боли во всем теле, она начала меняться психологически.
Из теплого, ласкового, доброго, веселого, внимательного и заботливого человека за несколько недель мама превратилась в апатичное, большую часть дня спящее существо.
Иногда она говорила странные вещи, вызывающие у окружающих недоумение.
Это неким образом изменило Любино отношение к матери.
Иногда ей казалось, что это вовсе не мама, а какой-то другой человек. И тогда Люба чувствовала как бы отгороженность и что-то сродни равнодушию. Гораздо позже она поняла, что, теряя дорогого близкого (морально, если наступает деменция, или физически, когда приходит смерть), наша психика защищается апатией и дистанцией от родного человека.