– Не решил ещё куда, – ответил Сахалин. – Хочу на необитаемом острове побывать. Смотрел кассету недавно про Галапогосовы острова. . Прикольно там, хотя и без комфорта. На Кубе тоже клёво. А может, вообще, в Австралию ломанусь. Это тоже остров, только большой.
– Смотри, чтобы кенгуру там копытом не отоварил тебя по хозяйству, – хохотнул не к месту Татарин. – За матушкой-то не соскучился? Чё домой на пару деньков не смотаешься на свой родной остров?
– Чё там делать? – пожал плечами Сахалин. – Бухалово, нищета. Переводы матери шлю. Она таких денег в жизни в руках не держала. Пишет, соседи все иззавидовались, бегают к ней подзанять. С каким-то хмырём сошлась. Говорит, мол, работящий. Работящий – это значит, дров наколоть может, гвоздь забить, и пьёт не больше литра в день.
– А папашка твой загнулся? – спросил Татарин.
– Издох, – кивнул головой Сахалин. – После третьей отсидки пришёл с туберкулёзом, с порога матери в торец врезал, типа хозяин вернулся. Я его тогда отметелил, неделю не вставал конь с кровати. Наказал ему мать не трогать больше. Успокоился, зверёк. Мать, дура, обиделась на меня, грех, типа, на отца руки поднимать. Через месяц откинул копыта. Инфаркт. То ли от тоски, то ли от безнадёги мужиков наших поселковых магнитом в зону тянет. По два, по три срока многие отмотали. Ладно бы, по-крупняку чего. А то челюсть своротят кому, ножом пырнут, своруют на пропой, по пьяни грохнут кого, снасилуют. Не уедь я с острова, тоже кого-нибудь пришил бы. Или спился бы.
– Короче, как Робинзоны на необитаемом острове живёте. А матери о работе своей, что пишешь? – Татарин ехидно ухмыльнулся.
– Менеджером говорю, работаю, – хмыкнул Сахалин.
Татарин расхохотался.
– Менеджером по горячим утюгам! Прикольно.
Сахалин на это ничего не возразил. Он пристально глядел в лобовое стекло, с задумчивым видом.
Татарин отвернулся к боковому стеклу:
– А мой, после последней отсидки тихим стал. Всё молчал, улыбался всем, особенно детям. Ходил тихо, тихо. Чё нибудь делаешь, подкрадётся сзади и наблюдает. Обернёшься – он улыбается, стоит, а улыбка, как у дурика. Крыша съехала у старика. . Мать говорила, что он типа тоскует от того, что мать свою не похоронил. Он тогда сидел, а когда вышел, поехать на могилу не смог. Это далеко, в Архангельске, денег не было. Потосковал он так пару месяцев, а потом новому участковому башку проломил, за то, что тот паспорт потребовал показать. В зоне и помер.