. Такими словами Дмитрий Ростовский изобличал современное ему духовенство, правда, не вполне правдиво упрекая его в забвении церковных обязанностей, но весьма метко подчеркивая кормленческий характер Допетровской церкви.
Русское духовенство, действительно, мало заботилось о поисках Иисуса, разумея под этим догматическое и нравственное учение христианства; о спасении себе и иных оно заботилось чрезвычайно усердно, только понимало путь к достижению спасения в строгом соблюдении обрядности, и скрытой идеализацией аскетизма и юродства. Искание Иисуса, хотя бы даже в рамках монастырской традиции, было уделом лишь немногих представителей Допетровской церкви, преимущественно тех, которые получили образование в Киеве или в других духовных академиях юго-запада и даже запада, подобно Дмитрию Ростовскому. Для него и для подобных ему такой путь искания Иисуса был тем идеалом, к которому должно было стремиться русское духовенство; в этом же направлении искания Иисуса русская церковь, только что порвавшая со старой верой и не получившая ничего взамен, кроме нововизантийской обрядности, должна была найти свою новую веру, отличавшуюся от прежней лишь тем, что идея перевоплощения в ней чуть больше, своей ученостью, маскировалась под Христа.
Старая церковная организация также мало подходила к условиям петровских времен, как и старая вера. Построенная на принципе экономической независимости церкви от государства и, по существу, представлявшая из себя систему кормления, она, выражаясь более точным и общим термином, носила чисто феодальный характер. Низшее духовенство смотрело на свои приходы и церкви, как на доходные статьи, которые оно получало от прихожан в кормлении за исполнение церковной службы. Нормальным правилом были, подтвержденные еще Стоглавом, приходские выборы; но обычный спутник кормленческой системы, симония (плата за посвящение), очень часто сводила выборы на нет: за 15—20 руб. прихожане охотно представляли на посвящение епископу не наиболее достойного, а наиболее ловкого человека. Купившие церковную должность распоряжались ею, как «отчиной», продавали должности и «корчемствовали ими», то есть отдавали их в аренду. Нередко были случаи, когда священник владел двумя церквями, одной правил сам, другую отдавал в аренду; церковные должности сплошь и рядом передавались по наследству, даже делились между наследниками (делились доходы, службу правил кто-либо один). Системе кормления снизу соответствовала система кормления сверху. Епископы кормились с вотчин, принесенных к архиерейским домам, десятинным сбором и «благословенною гривной» с приходского духовенства и судебными пошлинами с духовенства и подсудных им церковных людей. Во владении епископов и монастыре были даже целые торговые слободы, приносившие им большие доходы. Экономически церковь была совершено самостоятельна. Особые привилегии, судебные и податные, делали из нее государство в государстве.