– Это лучше физического. – Признался Холодов.
– Смахивает на некрофилию. – С усмешкой брякнул Калганов.
Холодов поморщился:
– Я тоже так думал. Эта мысль меня угнетала и грызла. Но Марина меня успокоила: «Смерть – это нет, смерть – это нет. Смерть – это так». Она торопит меня на тот свет. Ведь там мы еще сильнее сблизимся. Нет. Это не влечение к смерти. Это из другой оперы. Марина живее всех живых. А какие у нее стихи. Закачаешься.
– Извини.
Может и мне закрутить с кем-нибудь вроде Ахматовой, Фридой Кало или Айседорой Дункан? Он подумал о расползавшейся Ростовцевой и поежился. Только не такую абстрактную в стиле Пикассо или Бэкона. Он стал тасовать в уме женские призраки, с которыми ему приходилось волей-неволей пересекаться. И запутался.
– Уж сколько их упало в эту бездну, разверстую вдали, – сказал сам себе Калганов и, покоробившись, поежился. Он почувствовал себя призраком. С кем поведешься, от того и наберешься. Калганов не заметил, как оказался в маленькой комнате…
Пронзительный голос жены давил на уши и сворачивал их в трубочку:
– Ну что ты за человек такой? Болтаешься по жизни как дерьмо в проруби. Страдаешь некромантией. В квартире развелось призраков, больше чем тараканов. А ночью они роняют стулья, хлопают дверьми, открывают воду, скрипят половицами, бормочат, скрежещут зубами и все стонут, стонут. Тут что ихняя общага? Зачем тогда променяли центр на окраину? Божился ведь: они сюда ни ногой. И что? Их стало еще больше. К призракам центра примкнули призраки спального захолустья. Ну и кто ты после этого? Как тебя назвать?
– Ну, все что ли? – Калганов уставился на жену. Ее искаженное лицо подергивалось и полыхало. Жена зашлась в истерике и гневе. Успокаивать и урезонивать – бесполезно. Оставалось только ждать, когда она провизжиться и выдохнется.
– Папа – кака? – Поднявшись и держась за бортик кровати, малыш засмеялся. – Папа – кака!
– Ну что? Довольна? – Вадим Витальевич укоризненно посмотрел на жену.
На ее лице задергалась кривая усмешка:
– Устами младенца…
– Папа – кака! Кака – папа! – Подпрыгивая и хлопая в ладоши, со смехом стал восторженно повторять Егор.
– Прекрати! – Резко осадил Калганов.
Егор испуганно вздрогнул. Его лицо скривилось и сморщилось. Он заревел, протяжно подвывая. Из глаз брызнули слезы.
– Ну, вот довел ребенка. – Вскинулась жена.