– Но я не хочу умирать! – ответил я и всхлипнул.
Чолла пристально смотрел на меня. Прошла минута молчания.
– Подумай, – серьезно напутствовал колючка.
Прошла еще минута. Я смотрел на небо. Не хочу с ним расставаться. А вдруг я когда-нибудь встречу своего сородича? Такого же, как я, после анабиоза?
– Нет, – решительно заключил я. – Спасибо, Чолла, ты настоящий друг, но я не хочу.
Чолла молча покивал и запрыгал прочь от меня. Еще чуть-чуть – и я его уже не видел. Заснуть в эту ночь я больше не смог. Интересно, что лучше – мертвым среди своих или живым среди чужих?
***
– Ого, как он быстро растет! – кактусы разглядывали меня с недоумением.
Я знал, что сами они, хоть и живут сотни лет, растут очень медленно. А мой цветонос, и правда, за сутки вырос на добрых сантиметров десять.
– Зато вы очень долго живете! – с почитанием ответил я. За ночь раздумий я избрал тактику: подлизываться.
– Что ты хочешь этим сказать? Ты хочешь сказать, что быстрый рост – твое преимущество?
– Нет-нет, что вы! Я просто имел в виду: здорово, что медленно растете, основательно все обдумывая, набирая вес и силу, а потом так долго живете!
– Это да… – ответил гладкоствольный кактус, состоящий из нескольких небольших в диаметре, но длинных, до метра, прямостоячих стеблей.
– Как тебя зовут? – осмелел я.
– Echinopsis pachanoi, или просто: Сан-Педро, так меня называют в народе.
– Но при чем тут Святой Петр? – спросил я.
Сан-Педро засмеялся:
– Ух, какой умный цветок! Да, в честь Петра меня назвали. Потому что я обладаю священным даром проводить в другой мир.
Вокруг послышалось недовольное бормотание кактусов.
– Как это? – уточнил я.
– Тебе рано это знать… Скажем так: меня использовали шаманы, и не только, чтобы открыть истину.
Я задумался. Не понял, что это значит, но решил не навязываться, раз мне сообщили, что не моего ума дело.
– Слушай, он к тебе подлизывается, – проскрипел кактус-какашка. – А не потому ли ты с ним разговариваешь, что сам быстро растешь?
– Да что ты, – хмуро ответил Сан-Педро, – он и рядом со мной не стоит. Да, я расту побыстрей некоторых, но не имею никакого отношения к цветам.
Я услышал, как рассекается воздух, посмотрел наверх и увидел орла: он приземлился прямо на Гигантеа. В том месте, где Карнегия разветвлялась и образовывалась чашечка из стен-столбов, птица свила гнездо. Орел был так прекрасен, что я залюбовался им и даже не успел испугаться.