Но коли разговор коснулся артобстрелов, ими же и продолжим. Как выглядит война для рядового участника? Солдат чувствует боль, голод, страх и дыхание смерти, бьющее в лицо смрадом гниющих тел. А кабинетные бойцы видят на картах точки и флажки, крестики и квадратики, каждый из которых говорит о скоплении сотен таких солдат, трудах тысяч людей, которые занимаются фортификацией, подвозят под обстрелом противника боеприпасы и провиант, ремонтируют бронетехнику. Так небожители росчерком пера во время новогодней пьянки отправляют бойцов штурмовать Грозный. А потом идут в баньку хлестать березовым веником свои потные жирные ляжки.
Оттого особый дар – уметь смотреть на жизнь под углом. Видеть за ежедневными тяготами и невзгодами то, ради чего стоит жить, ради чего стоит просыпаться каждое утро и что даже в самые темные дни дает тебе луч света и веру в правильность действий. Видеть за списками ничего не значащих для тебя имен живых людей; за сухими фразами и цифрами отчетов – чей-то труд, достижения, неудачи, ошибки, объединенные борьбой, усилиями и волей к поставленной цели. Без этого дара жизнь превращается либо в пытку, либо в бравадный марш слепой безответственности.
Оттого мы, кому грозила перспектива провести холодную ночь в сырости под открытым небом, старались абстрагироваться от проблем, на бегу обменивались шутками и, несмотря на усталость, не теряли присутствия духа. Наконец, оказавшись под огромными, широко раскинувшими свои лапы елями, смогли отдышаться, и пока последние лучи заходящего солнца давали такую возможность, окинули взглядом местность.
– Ничего обнадеживающего, – сказал Вадим, переводя дух.
С одной стороны от нас виднелся внушительных размеров лес, с другой тянулся привычный пейзаж из полей с вкраплениями зарослей березы, ольхи и ельника, а между ними извивалась змеей дорога, по которой мы плелись последние полтора часа, причем даже не было ясно, в какую сторону в конечном счете она выведет. Наконец, с третьей стороны, вдалеке стояли красно-белые гиганты высоковольтных линий, отделенные от нас разлившейся рекой. Идя вдоль проводов, мы почти гарантировано вышли бы к городу, но водную преграду преодолевать пришлось бы вплавь.
Солнце село, и хотя небо еще синело над нашими головами, сумеречные пейзажи делались все менее и менее различимыми для глаза. Вдобавок сюда стремительно приближалась темно-серая стена дождя, напоминавшая скорее слоистую и пульсирующую мглу – настолько плотной она была. Наверное, нам так и пришлось бы заночевать посреди поля, но откуда-то из-за деревьев мы услышали странные звуки. Кто-то громко спорил. Конечно, нам могло лишь показаться, но порывы усилившегося ветра не давали возможности вслушаться, а потому, пробираясь сквозь ветки кустарника, мы двинулись туда, откуда слышались голоса.