– Какими же? – Лэа сидела, закрыв глаза и сморщив нос.
– Говорят, ты пошла одна против десятерых. Некоторые уже сомневаются, была ли ты человеком. Уверен, через пару лет здесь будет ходить легенда про черноволосую бестию с глазами демона, вершащую праведный суд. – В голосе Хьяла улавливалась тонкая, но не злая, насмешка.
Лэа сморщилась.
– Паршивый был день. Мало того, что куртку порвала и пришлось покупать новую, так еще и этот толстяк зацепил меня. Мне уже осточертело здесь сидеть и прикладывать к различным местам настойки и травы, так что сейчас мы сворачиваем лагерь и отправляемся в путь. А на их легенды мне плевать.
Хьял покачал головой.
– Нет, Лэа. Ты не выдержишь и часа в седле. Ты мгновенно растрясешь больное плечо.
– Это не первая моя рана. Так что мы выезжаем, – хладнокровно повторила сестра. – И направимся в Виррокузию. Я хочу получить свое вознаграждение.
– Оно никуда не денется, – проворчал Хьял, прекрасно понимая, что спорить с ней бесполезно. – Залечила бы руку и ехала бы себе на здоровье.
– Не люблю ждать, – Лэа протянула Хьялу иглу. – Зашей. Сама рана затянется еще нескоро.
– Садись.
Лэа скинула куртку и закатала рукав рубашки еще выше, обнажив загорелую руку с глубокой сочащейся кровью раной.
– Боже, ну и запах… – сморщил нос Хьял. – Что они туда добавили… Готова?
Лэа кивнула, закусив губу. Ей не впервой приходилось зашивать собственное, расползающееся на куски, тело. На ней было около двадцати шрамов, большую часть из которых она зашивала сама. Лэа не любила зеркала, потому что ее отражение вызывало горькую усмешку, для посторонних казавшуюся жуткой из-за неровно змеящегося шрама. Лэа ун Лайт не страдала по поводу многочисленных шрамов. Об этом пусть горюют высокородные девицы, а она, Лэа ун Лайт, считает себя наемным воином. И пусть наемников презирают по всему свету, поливая мерзостью при каждом удобном случае, но их существование всегда было удобным для власть имущих. Рыцари существуют для праведных дел, которые не запятнают их честь. А перед наемником всегда можно потрясти пухлым кошельком и убрать того, кто тебе мешает.
– Так и… – Хьял окунул иглу и нить в ту же мазь, которой намазывал рану. – Ты нашла его?
Лэа поджала губы, не желая об этом говорить.
– Ну же, Лэа, я имею право знать. Она была и моей сестрой тоже, – иголка ловко сновала туда-сюда, стягивая края раны.