Вот часть пропетой шаманом песни:
О чем так тоскливо поет мне река?
О чем шелестели понурые ветви?
Мой конь удивился – уж больно легка
Привычная ноша. Сам, чувствую, легче
Я стал. Потерял половину себя —
Не меньше! —
Когда
Узнал о кончине учителя, брата,
Свидетеля лучших, чем наши, времен.
Слезами не смыть мне кручину. Возврата
Не будет. Уж мы не вернемся домой.
Я думал так,
И был я прав.
Но вдруг слышу
Голос тише,
Чем нежные песни туманов. То были
Еще не проросшие травы и были,
Что мне обещали из глуби земли:
К нам скоро отправится мудрый Килим,
Чтоб с нами весною опять прорасти!
Кто знает путь к дому – все знает пути.
4
В Сургуте, крупнейшей восточной крепости Русского государства, в темнице под стражей сидели трое мужчин, дожидаясь воздаяния за совершенные ими лихие дела. Темница эта, собственно говоря, представляла собой несколько каморок в дальнем углу большого склада. Окон здесь не было. Узкий коридор перегораживал стол, за которым сидели охранники, сменяя друг друга. В положенное время они приносили заключенным еду и питье, подавая их через особые окошки в дверях, обычно закрытые ставнями снаружи. В комнатке по правую сторону коридора сидел Иван Бутков, прожженный вор, разными путями присвоивший себе в Сибири немало добра, предназначавшегося для царской казны. В двух комнатках напротив – молодой остяк-самоед, на удивление хорошо говоривший по-русски (хотя и со своеобычным выговором), и человек с отрезанным языком – вернее всего, неудачливый разбойник. Назавтра их должен был судить воевода, отлучившийся из городка по делу. Возможно, всех троих ожидала петля.
За несколько дней взаперти, коротая время до суда и наказания, самоед вдруг принялся рассказывать историю своей жизни сидевшему через стенку безответному соседу. Говорил одному – может, как раз потому, что тот не мог нарушить тишину, – а Бутков тоже стал прислушиваться. Охранник велел парню сидеть тихо, так что тот замолкал, когда слышал из коридора приближающиеся шаги, но свой рассказ продолжил, только сделал голос тише. Ну да у Буткова был хороший слух. А и любопытным оказалось услышанное! Хотелось Ване дослушать, чем все закончится, и как соколика к ним, висельникам, занесло. В последний вечер юноша (если верить его словам, полукровка) должен был поведать самое главное. Наверное, думал перед смертью душу раскрыть, как на исповеди. Хотелось Ване его дослушать, но на будущность у него был другой расчет.