не забравший, уйдя, дитя свое за собой.
В утешение шепчет во тьме золоченной клетки,
что неважно, как много пройти должно будет лет,
крылья небо затмят, когда он, собрав сил, восстанет,
когда все поглотит сжигавшее его пламя,
что носил и терпел в себе, яростью иссушаем:
горстка пепла на месте, где раньше была душа.
В ожиданьи триумфа он тратит бесцельно время,
он забыть не пытается, искренне, слепо верит,
что река унесет предавших тела, не зная,
что река, где он ждет, измельчается, иссякает
вместе с нитью, что вьется из сердца к порогу дома,
что разрушен давно, где уже не найти родного:
его след затерялся, не помнит дорога следа.
Слишком много сбежать успело, как сам он, лет.
Кто ушел добровольно, того не зовут пропащим.
Греет лучше огня слепой ярости алый плащ,
и закон вместе с прошлым песком оседает в реку,
а потомок дракона становится человеком.