И, конечно же, не обходилось без того, чтобы боги не обзаводились любимцами. В результате некоторых из частых завсегдатаев мы знали в лицо, но вот оказаться в их тележке никто особо не рвался: легко достижимое удовольствие не так прельщало.
Разумеется, все лучше, чем простоять на прилавке весь отслуженный срок, провожая взглядом людской поток, но на подсознательном уровне нас тянуло к новым лицам, которые ловят себя на том, что даже не знают, зачем оказались в таком-то отделе, и уже, казалось бы, порываются уйти, как вдруг что-то заставляет их осмотреться. Поворот головы в одну сторону, другую – и вот они находят друг друга. Романтика!
Помимо прочего, на практике случались и обратные ситуации – не из приятных. Например, когда ты отмечаешь на себе вожделеющий взгляд покупателя, коему ты не по карману – считай, то же самое, что на расстоянии встретиться глазами с нищим. (Ты бы рад его не видеть, а вот для него, с этого самого момента, твоя персона превращается в средоточие надежды, и потому он окрылено ковыляет в твою сторону, не отрывая взгляда, будто под гипнозом (и ничто не остановит его порыв!), а ты тем временем упорно продолжаешь делать вид, что не замечаешь его потуг, и до последнего надеешься избежать неловкой сцены (как глупо!), – потому что, как ни посмотри, ничего ты ему не дашь.)
Были и те, кто с едва ли полными корзинами, но с задранным выше уровня ценников на самой высокой полке носом шагал сразу к кассе, не удостоив никого из нас хоть маломальским вниманием. Но мы, знаете ли, тоже не пальцем деланные и знаем себе стоимость – поэтому платили им тем же.
Особливо же многие из нас – тех, кого успели растревожить страшилками, слушая которые не поймешь: серьезно это преподносится или в шутку, – опасались определенного типа человеческого гуманоида с одной ярко выраженной чертой – неумением вскрывать запечатанный пакетик. Вместо того чтобы наметить, как полагается приличиями, будущий разрыв по прорисованной штриховой линии, провести по нею пальцем, предупреждая свои намерения, и совершить аккуратный, не второпях, и дарующий достойную смерть разрыв (порван, а цел как будто), их глаза в один миг загораются ярким огнем, чтобы оставить после себя одни страдания, боль и развороченное, словно здесь постаралась взрывчатка, нечто.