– А давно оно у неё?
– Да сколько знаю её, всё на пальце носила.
– А сколько знаете?
– Так уж… Ента пигалицей ещё была. До травмы ещё.
– До какой травмы?
– Так это ж она вон с той лестницы пала. Головой-то ушиблась сильно. Вот и тронулась умом-то. Маленькая была ещё. Не досмотрели.
– Ладно. Спасибо. Пошли.
– Ак мне-то что, Вам спасибо, приветили. Добрый человек, добрый.
– Ну, и что мне с тобой делать?
– Добрый человек.
– Да не добрый я.
– Злой?
– И не злой. Просто некогда мне с тобой возиться. Вот уехал из-за тебя, знаешь, что мне сейчас будет?
– Убьют?
– Почти.
– Маму всегда убивали.
– Вот, видишь – знаешь! У тебя хоть документы какие-нибудь есть?
– Есть. Я прятала. На, – паспорт был завёрнут в газету и сложен в полиэтиленовый мешочек.
– Виктория Николаевна Булаева. Понятно. А почему «Веточка»?
– Мамочка так звала: Веточка – тоненькая, гнётся на ветру. Кто захочет, обломит. Жалко… Обратно не прирастёт. Дерево умрёт, Веточка умрёт. Что с дуры взять. И ты не хочешь.
– Хватит прибедняться. Поехали.
– Куда?
– К Лёле твоей. Если она жива ещё.
– Тоже умерла?
– Вполне возможно. Слушай, давай ты поживёшь немного в той больнице, в другой, а я закончу работу, узнаю всё о Лёле и тебя отвезу к ней. Она ж тебя любит!
– Не буду в другой жить, не буду! – заорала Веточка, запрыгала по машине, как бешеная кошка – салон после неё придётся чистить.
– Сидеть! – приказал. Истерика не прекратилась. – Всё! Всё! Не будешь! Уймись!
Она остановилась на полу и вдруг уснула. То ли из сил выбилась, то ли прикидывается.
Голова пухла. По трассе – три часа туда, три обратно. Если повезёт, за пять можно обернуться. Ещё неизвестно, что там. Держала ли мать связь с этой Лёлей, или всё наобум. И нужна ли эта ненормальная этой Лёле? Тоже неизвестно. Тогда одна дорога ей – в психушку. Позвонить надо. Что будет!
– Лёвчик, ты там скажи БОСу, что кроме меня тётку хоронить некому. А завтра я, как штык, с утра буду.
– Какую тётку? Ты где? Ты с ума сошёл?
– Почти. Сойдёшь тут. Он знает про тётку – ты скажи ему. Пока.
Ну, поехали!
Город пересекли спокойно. Веточка продолжала лежать на полу, а, когда светофоры прекратились, осторожно вползла в кресло и молча, не шевелясь, стала рассматривать придорожные пейзажи.
Вдруг она ожила и забила руками в стекло.
– Остановись! Остановись!
– Что ещё? – Остановились.