11:11 - страница 7

занавес опускается. всё в дыму.

ты прекрасна, как малахит в золотой оправе;

ты робеешь, глядя на море, а в нем – барашки.

расскажи мне, девочка, что сегодня в моей отраве?

говорит мне девочка: там день вчерашний.

там вся боль. неутолимое желание. чистый яд.

там любовь твоя, которую разменивал на пятак,

а они все молчат. смотрят. столбом стоят.

и я перед ними – бессильный, растерзанный.

как дурак

стою и тоже смотрю. до тебя бы доволочиться.

припадать к коленям, пальцы стылые целовать.

бились в сетке запутанных проводов птицы,

билось сердце окаянное бешено на закате.

к нам рассвет в открытую форточку лез.

отпускал и думал: верно. я поступаю верно.

знаешь, я хотел уйти с тобой через лес,

но тропы истоптаны сплином. сплин струится по венам.

локоны твои в память врезались, запах твоих волос.

улыбаешься. пей, говоришь, ну пей, чего же ты?

ну, до дна. остываю. в конуру волочусь, как пёс.

гладишь по голове, засыпай, говоришь, и все вторят мертвыми голосами:

лучшее уже было прожито.

у Райнера Марии Рильке насморк.

у нас – подвывихи растянутой зимы.

укрыться в плед и сдаться – безопасно.

сопротивляться – боязно. не будем мы

напрасно тратить сил. неси, теченье,

покорно и трепещуще мы примем рок.

как заболевший – чай с малиной и печеньем.

дрожит желе. желудок совершает кувырок.

кто спорит – тот, пожалуй, глуп.

оценки, судьи, выставляйте, ну же.

два па-де-де, плие, тройной тулуп.

и Манн, и Кант, и Ницше, кто ещё простужен?

болей. реви, болезнь, и мучай,

от нервов – сквознякам найти лазейку

так просто. болезнь – не больше, чем удобный случай

для оправданий.

горечь забирается на рейку,

и вниз летит, и разбивается. и кашель

замучил всех, кто вдоль и поперёк

пересекал свой жизненный предел, мелькавший

отчаянной надеждой.

нас никто не уберёг.

мы все больны. импрессионист, кубист, Верлен,

философ, модернист, поэт, прозаик, критик.

сошли с ума в попытках разглядеть – сквозь беспробудный тлен

куда несёт нас рок событий.

пейте ром с чаем

в бессмысленность нового столетия неминуемо втягивается зритель

не-смысл жизни преобразуется в новые формы,

чтобы постичь которые требуется жертвенность

и жажда открытий, а также доля безрассудства,

свободомыслия

и рвение к разрывам закольцованных шаблонов,

въевшихся в пыльные страницы книг, по корешкам которых

не пляшут пальцы.

на кого опереться на шатком фундаменте рухнувших