«Шкаф», – сказала я.
«Ну?» – ответил он.
Его компаньон ухмыльнулся.
Больше он не произнес ни слова, так что секунду спустя я развернулась и пошла дальше. Такое за Шкафом водилось – ему нравилось подразнить человека, а потом сделать долгую паузу. Это заставляло задуматься, не нужно ли было отреагировать как-то иначе.
«Слушай, – заговорил он снова. – Я собираюсь порвать твою целку».
Я шла дальше. За окнами был погожий осенний денек. Панели с именами сияли на солнце. Порвать твою целку. На волне окружающего величия эта мерзость прозвучала навозной мухой, попавшей в собор. Прекрасное защищает от незрелости, а незрелость равнодушна к прекрасному.
«Ладно, Шкаф, – безразлично произнесла я. – Пофигу».
«Ладно? – его голос задрожал. – Ты серьезно?» Два шага, три шага. Его приятель хмыкнул, а я испугалась. Они приближались ко мне. Сзади. «Ты сказала – ладно».
Не оборачиваясь, я покачала головой, не веря своим ушам. Конечно. Пофигу. Но я же теряю контроль над ситуацией. А откуда он знает, что я девственница? С чего бы это его так интересует? А его подружка? Если ему плевать на нее, то какие еще правила он готов нарушить?
«Я серьезно», – произнес Шкаф. В его голосе слышалось возбуждение. Его приятель затих.
Он хотел меня, потому что понимал, что на самом деле отныне для меня не будет никаких первых. Вся былая невинность утрачена, и тащился он за мной по коридору именно в надежде поживиться оставшимся после этой катастрофы. Я ненавидела его. Если бы моя девственность была кольцом, я сорвала бы его и бросила к его ногам прямо сейчас, только чтобы избавиться. Пусть катится по полу к чертовой матери.
«Я это сделаю», – сказал он, когда я выходила из дверей навстречу утру.
Примерно тогда же, в те первые дни и недели после изнасилования, я приобрела диковинное умозрительное видение происходящего, которого никогда прежде не имела. Как будто с огромной высоты я видела себя идущей по кампусу из общаги в дирекцию школы и обратно. Каждый раз, пересекая плац, я видела собственную макушку где-то там, далеко внизу, продвигающуюся от правого края к левому. Приближаясь к дирекции или часовне, зданиям с собственной силой тяготения, я видела себя крошечной фигуркой, которую они притягивают и как будто вот-вот поглотят. Издалека я казалась себе безликой и совершенно беззащитной. Я перемещалась по кампусу ужасно медленно. Почему я не могла побежать? Жизнь этого моего крошечного «я» тянулась в полном неведении об опасностях, практически на полном автомате.