– Ну почему, почему, почему в этой проклятой стране никто не говорит по-английски?
После он успокаивался и выслушивал со стоическим выражением. Катя была терпелива, но скорее от жалости – без нее Митя был бесполезен. И она чувствовала, насколько он одинок – совсем как она, в чужом мире, с чужим языком и незнанием, какое место она занимает в этом хаосе.
– Я ни о чем не жалею, естественно, – в машине, что везла их обратно в В., сказал Митя. – Мне нравится моя жизнь. Я хотел стать журналистом. Я мечтал об этом с восьми лет. Мне не о чем сожалеть.
Ночевал он в отеле в В. Комнат у него было две, поэтому после работы Катя оставалась у него, из вежливости Митя уступал ей спальню, а сам спал в гостиной. Засыпая, она слышала, как он листает за стеной Гончарова. В шесть она вставала и, не заглянув к нему, уходила. Тетя ждала ее и спрашивала, почему она снова опоздала домой.
– Я вам говорила, что у меня работа. Я записываю за ним до двух часов ночи. Как, по-вашему, мне добираться домой?
– У его отеля нет такси?.. И что вы такое таинственное записываете в два часа ночи?
– Вы и так все знаете из новостей! Вы что, не читаете газет, не слушаете радио?
– Мне сказали, – опять начала ее тетя, – что Дмитрий Иванович – коммунист.
– Вот как? – ответила Катя. – Ну и что, если коммунист? Какое мне дело?
– Он с тобой не говорил о коммунизме?
– Нет.
– Мне начинает казаться, что он плохо на тебя влияет.
– А мне кажется, что я в состоянии разобраться сама. Вам уже не надо меня опекать, как ребенка. Я работаю и приношу зарплату, а с кем мне общаться, я сама уж буду решать и прошу не лезть не в свое дело.
Раз она проговорилась Мите, что ей стоило бы возвращаться ночью домой, и он вызвал ей такси. Она повторяла, что справится, разозлилась, но он все равно доехал с ней до ее дома и даже пошел провожать на этаж. Она же бесилась и чувствовала себя полной дурой.
На темной лестнице, близ ее этажа, он остановил ее, чтобы поцеловать. Она не оттолкнула его, губы у него были приятные, но какие-то не такие – как и все в нем было отчасти не таким.
– Эм… ну вот, – неловко сказала она.
– Извини.
Ничего нелепее с ними случиться уже не могло.
– Нет, ничего страшного… Почему вы извиняетесь?
– Ну… не знаю… у меня мало опыта… – как бы оправдываясь, начал он. – И я знаю, что у тебя… никого нет. И… мы оба молоды. Может, ты влюблена в кого-нибудь?