– «Боярыня Афанасьева, Глафира Феодосьевна, вдова почитаемого нами боярина Афанасьева, Димитрия Кузьмича, столь преждевременно покинувшего Думу боярскую и унеся с собой всю мудрость и здравомыслие главы парламента, приглашается с дочерьми его на пир 8 лиственя 7024 года. Целью пира является смотр девиц государства для избрания достойной невесты сыну старшему царя нашего всемогущего Кащея Никандоровича Первого и Единственного Ивану Кащеевичу. Форма одежды – парадная. Презентация невесты – пять минут. Дары оригинальные – приветствуются. Писано в первый день весны сего года писарем Савелием».
Последнее предложение боярыня прочитала уже дрожащим голосом, смахивая слезу с левого глаза. Дочки ее переглянулись.
– Смотрины? – неуверенно отреагировала Марфушенька.
– Царевич? – добавила Матрёшенька.
– Да! Да! Да! – вскричала их мать. – Какая перспектива! Какой шанс! Девочки! Одна из вас может стать царицей!
– Надо платье! – вскричала Марфушенька.
– И презентацию! – добавила Матрёшенька. – Чур, я петь буду!
– А я танцевать!
– Чур, я в синем платье!
– А я в зеленом!
– Чур, я жемчужном кокошнике!
– А я в изумрудной тиаре!
Сестрицы ринулись к зеркалам, стоявшим по противоположным углам светлицы.
– Надо маски делать!
– И обертывания!
– И косметику новую купить!
– И духи!
Боярыня Афанасьева с понимающей улыбкой выслушала щебет дочерей. А потом веско добавила:
– Надо приданое проверить. Наверняка, царь будет рассчитывать на хорошее приданое. Но самое главное… дар!
Марфушенька и Матрёшенька одинаково круглыми глазами уставились на мать через отражение в зеркалах. Та подняла бровь.
– Вы, девочки, конечно, красивые. И это я не как мать вам говорю, а вполне объективно оцениваю. Но миловидной мордашки царю Кащею будет мало. Нужно привлечь приданым. И запомниться подарком.
Миловидные мордашки повернулись к матери. Боярыня Афанасьева понизила голос.
– Мы предложим царю земли отца вашего, те, что к западу от гор лежат. Там леса богатые. Уверена, Кащею это понравится.
– Но… – неуверенно сказала Марфушенька.
– Это ведь… – в сомнениях сказала Матрешенька.
Боярыня медленно кивнула.
– Я помню, – проговорила она. – Леса эти отец ваш, а муж мой покойный, своей дочке от первой жены определил. Но…
– Она же не знает? – прошептала Марфушенька.
Боярыня медленно прикрыла глаза и покачала головой.