Кое-где далеко, очень далеко, виднелась слабая полоска противоположного берега, а местами солнечная вода длилась до самого горизонта.
– Ух ты! А ведь море-то, оно ведь ещё больше этого залива будет, верно, дед?!
– Верно. И чуток солёное, не попьёшь в нём при случае. А тут водичка пресная, как в речке. Дело привычное.
Грузовик гудел, неспешно пробираясь по сухой песчаной колее.
Люди в азарте отстёгивали кузовной брезент и по бортам, задирали его повыше, крепили кое-как верёвочками, штатными ремешками, лишь бы успевать рассматривать свою новую жизнь подробнее.
– Дома! Вон! Смотри! Крыши драночные! Через дорогу, у леса!
– Камышом крытые, которые подлиннее-то, у самой воды.
– И красные крыши тоже есть! Черепичные, те повыше.
– А на берегу – лодки! Много! Чудные какие лодки-то, огромные!
– Аисты! Смотрите, аисты! На столбах сидят, не боятся! Вот это да!
– И сети сушатся, смотрите! На ветру, на вешалах! Совсем как у нас на озере!
Домов по левую руку становилось больше.
Они стояли возле воды ровные, спокойные, тихие.
Машина фыркнула последний раз, съехала с дороги и встала посреди улицы.
– А ну, вылазь, товарищи вновь прибывшие переселенцы! И не разбегаться никому никуда по своим делам, всем строиться. Перекличка! Учёт будет строгий.
Говорить одноглазый умел.
Сверкать оставшимся глазом у него тоже получалось неплохо.
Мария усмехнулась.
С Викторовичем, кажется, колхозникам повезло.
– Маша! Маша! Я здесь!
К машине со всех ног неслась крепенькая розовощёкая Томка.
Растолкала стоявших вокруг грузовика людей, с разбега бросилась обниматься, заревела, уткнувшись кудрявой головой в жакет Марии.
– Я уж думала, что не увидимся больше, что разошлись, не найдёмся! Ма-ашка!
Заревела ещё громче, счастливо, в голос, не стесняясь никого вокруг.
Замахала руками.
– Это же моя подруга самая лучшая, Мария! Приехала! Машка, какая же ты молодчина!
Всхлипывала, кривилась в улыбке пухлыми детским губами.
Мария обняла девчонку.
– Ну, ну, успокойся, люди вон смотрят.
Томка упрямо топнула по песку.
– Ну и что?! Пусть смотрят, пусть знают! Ты у меня самая лучшая! Ма-а-шка!
В стороне от неожиданно громкого концерта, одноглазый, качаясь на каблуках блестящих сапог, с удивлённым восхищением качал головой.
Мария показала ему язык и отвернулась.
Шумели в основном те, кто только что приехал.