Подвинувшись по ступеньке к бабушке Александре, любопытствующая Томка не унималась с вопросами.
– А дедушка ваш кто? Он рыбак?
– Нет. Дедушка Вася – плотник, столяр. В прежнее-то время у него дома мастерская была, инструменты хорошие. Со своей бригадой ставили в деревнях деревянные избы, венцы меняли, наличники резали, если кто попросит.
Дед Вася у нас молчун, религиозный. Перед войной он в лагерь на три года попал, кто-то из бригады от нём что-то нехорошее сказанул… Вернулся он оттуда ещё молчаливее, всё работал. Читал свои церковные книги, от нас их прятал в тумбочку. По выходным ходил в соседний поселок, на железнодорожную станцию, там жили такие же, как и он, верующие… Одевался тогда, как на праздник: сапоги, картуз. Каждый раз покупал нам в железке белый хлеб, вкусный очень.
И козу, Ритку, мы с собой привезли в Кёнигберг.
По переселенческому билету её можно взять. В вагоне поместились хорошо, ещё семья с нами была, большая очень. Подсели по пути, ехали от самого Минска с коровой и телёнком. Мы в одном конце теплушки, они – в другом.
Бабушка Александра встала, выпрямилась, держась за перила.
Прислушалась.
– Да вы за внука не беспокойтесь! Он рядом бегает, всё воюет со своими насекомыми. Я тоже его слушаю.
Мария улыбнулась. Оправила юбку на коленках.
А бабушка Александра продолжала говорить, вспоминая.
– …Напрасно мы в прошлый год под самую зиму в этот проклятый Кёнигсберг приехали! Страшный мороз в городе был. Пока Костя в море оформлялся, тоже рыбаком, пришлось нам всем в наполовину разбомбленном доме жить. Голодно было в городе, темно, страшно.
– А Костя чего не поехал с вами сюда, в колхоз, рыбу ловить?
Бабушка Александра по-доброму вздохнула, приложила кончик платка к глазам.
– Костя… Он же у нас моряк, ему море обязательно нужно, широкое! А здесь ему тесно, так он сам говорит. Он и Витю, младшего брата, старается с собой в море пристроить.
Ну вот… В городе ещё много немцев жило, у них еды не было, лечения никакого тоже, болели они, умирали. Те, которые не работали, получали по двести грамм хлеба в день, работающие побольше. Они нам жаловались, что новая власть морит их голодом, так мы, чем могли, помогали…
Некоторые наши, из переселенцев, злились на немцев, всех подряд фашистами считали. Квартиры и дома, которые целые, захватывали, а немцев выгоняли на улицу. И к нам такие бандитские рожи приходили… Те, несчастные, местные, кому жизнь была дорога, терпели, молчали. Некоторые немцы за такое мстили, убивали приезжих людей вечерами, на улицах нападали, продукты отбирали…