Чемодан, узел.
Усталость.
Присела на кровать.
Без простыней.
Ну и что? Всё сначала?
Сейчас все будут много говорить, потом начнут подписывать заявления.
Колхозница.
Не такой жизнь виделась и не такая…
А какая?
Вскочила, стиснув зубы, улыбнулась.
Какая?! Такая, какая придумается! Как решится, так и сделается!
Уже знала, что будет делать и как.
Бросила на кровать чемоданчик, открыла его, достала книги, отложила в сторону.
Рядом – два свёртка.
Развернула первый, не тугой. Платье.
Встряхнула на вытянутых руках, оглядела. Правильно, ткань хорошая, дорогая, почти не помялось.
Ярко-синее платье, в крупный белый горошек.
Во втором свёртке – туфли. Единственные. Не новые, конечно, но совсем неношеные, предвоенные. Муж подарил…
Набрала в рот воды из чайника, прыснула на платье, осторожно положила его на матрас, там, где не пыльно.
Часики. Лёгкие, маленькие. Завела, прислушалась.
Помада?!
Да. Да, да!
Большого зеркала, в рост, ни в одной из комнат не было. Отметила это ещё когда они прибирались.
Достала из кармана жакета маленькое зеркальце, простое, круглое.
Расчёска? В чемодане, с краю.
В большой комнате шумели.
Крики, пока рассаживались, смех, грохот сапог по чистому полу, запах не первый день ношеной рабочей одежды.
Люди, едва знакомые, не научившиеся ещё никому доверять здесь, совсем недавно умевшие ненавидеть там, хотели, чтобы в эти минуты им повезло и началось бы счастье… Их выстраданное, не раз оплаканное, почти уже потерянное счастье.
Они хотели жить и работать.
Просто – жить и работать.
Всё остальное, хорошее, непременно должно было произойти.
Потом.
Сначала – жить и работать.
Сергей уже не раз стучал карандашом по графину, смеялся, кричал по-свойски на кого-то, но не строго, ждал, пока подойдут остальные. Оглядывал большую комнату, что-то отмечал в списке.
Почти все улыбались, некоторые по-прежнему выглядели настороженно.
Шумели не от желания быть свободными от приказов, а просто так, пока есть такая возможность, пока не поступила строгая, понятная всем команда.
Мест хватило всем.
Внезапно шум стих.
Никто ничего никому не приказывал, но весь шум стих.
В комнату вошла Мария.
Высокая, стройная, в длинном, ниже колен, ярко-синем платье, с пояском из того же материала, с белым отложным воротничком.
Изящные, гибкие руки.
Рукава-фонарики, с неширокими манжетами.