С тех пор прошло еще четверо суток. Михаил Николаевич так и продолжал сидеть на цепи в сарае. Лысый старик в фуражке приносил еду, убирал парашу, но ни на какие вопросы не отвечал. Он вообще ничего не говорил и Дежнев даже не знал как его зовут. За эти четверо суток мужчина сделал еще пару попыток нападения на старика и перехвата вил, но мужичок каждый раз оказывался ловчее, а сам Михаил Николаевич с каждым днём слабел. Некоторые ранки загноились и стали привлекать жирных мух и муравьев. Следователь полулежал на соломе и полуприкрыв покрасневшие глаза ждал исхода, разумеется, он надеялся на лучшее. За неимением каких-бы то ни было занятий кроме обрабатывания ран, Дежнев подолгу смотрел в оконце. На шелестящие деревья, на ровно проплывающие облака, следил за перемещением солнца и луны. Часто он наблюдал как к кормушке с сеном приходили лоси. Их было несколько – двое с большими рогами, двое без рогов и один поменьше. Они ели сено и пищевые отходы, которые старикашка ежедневно привозил на мотоблоке. Однажды, наблюдая за лосиной трапезой, Михаил Николаевич стал свидетелем одной очень странной сцены. Дело было в разгар дня, к кормушке как всегда пришли лоси, принялись угощаться сеном, и к ним подошёл лысый старикашка. Он гладил и чесал их всех, они отвечали ему кивками и каким-то благодарным фырканьем. Видно было что между человеком и животными была связь. Старик снял свою извечную фуражку, намазал лысину каким-то составом – то-ли жиром, то-ли чем-то на молочной основе и поднес голову к одной из самок. Лосиха принялась облизывать человеческую лысину, у наблюдавшегося эту картину Дежнева невольно приподнялась черная бровь. Старик страдальчески прикрывал глаза, полностью проникаясь облизыванием, его сухие губы что-то неслышно бормотали, а лосиха лизала и лизала его голову как собственного новорожденного лосенка. Человек чесал её за ушами, массировал длинную шею и это явление казалось Михаилу Николаевичу неким фигуральным актом любви. После этого последовало ещё более шокирующее действо – старик с раскрасневшейся лысиной подошел с жующему сено самому крупному лосю, присел у его задних ног и принялся мастурбировать у лесного животного. Дежнев не верил глазам своим. Лосю, как будто было безразлично, он только оторвался от приёма пищи и тупорыло уставился перед собой лишь иногда дергая ушами. Старикан же наяривал у лося как у себя и в самый ответственный момент поднес свой клетчатый платок и окропил его густым семенем. Михаил Николаевич наблюдал как старый хрыч пропитал платок, убрал лишнее и возложил его себе на лысину, в свою же фуражку он вложил полиэтиленовый пакетик для того чтобы пропитанный платок не контактировал с тканью фуражки. Головной убор он одел на платок на лысине и благодарно почесав на прощанье лосей, удалился.