– Что-то не так? – уточнил дракон, вновь убирая со лба непослушную алую прядь.
– Мне не нравится этот договор, – откровенно сообщила я.
– Другого нет, – пожал плечами Рэндалл. – Стандартная форма, утверждённая академией. Всё официально.
– То-то я смотрю, из каждой фразы льётся забота об адептах, – съязвила я.
– Естественно, – серьёзно отозвался блондин. – Всё честно и откровенно. Ставишь подпись – значит, подтверждаешь, что всё внимательно прочитала, осмыслила, уведомлена о том, что в ходе эксперимента может быть нанесён некоторый вред здоровью и так далее, и согласна. Хотя это тот случай, когда излишнее знание – зло. Ты не представляешь, как сложно найти добровольца для испытаний.
– Конечно, с такими-то формулировками! – пробурчала я. – Я тоже не горю желанием участвовать в твоих экспериментах.
– Мне плевать, – равнодушно бросил Рэндалл. – Ты уже здесь. Подписывай.
– А… – начала было я, надеясь выторговать хоть какие-то гарантии безопасности, но дракон меня перебил.
– Ты не в том положении, чтобы ставить условия, – сухо напомнил он.
– Может, магконтроль безопаснее? – не выдержала я.
Сама не знала, на что рассчитывала. Уцепилась за оговорку, что найти добровольца – проблема, понадеялась, что триссов эксперимент важен для этого ящера и удастся договориться… Да хотя бы о какой-то компенсации, что ли, в случае, гм, причинения вреда моему здоровью. Вот нервы, к примеру, уже страдали вовсю! Но Рэндалл и не подумал немедленно начать убеждать меня согласиться и обещать за это какое-то вознаграждение. Он лишь пожал плечами и произнёс:
– Вон дверь, а вот договор. Выбирай.
Да чтоб его ещё кто-нибудь призвал! Это ж надо быть таким несговорчивым. Пронзив блондина злым взглядом, я поставила закорючку на каждом листе, и договор, засияв, куда-то исчез.
– Уже у секретаря, – пояснил дракон и предвкушающе улыбнулся. – Что ж, приступим.
Хорошо, что злодейски не потёр ладони, а то я бы точно дала дёру. Мне и без того захотелось попятиться, умчаться в тёмную даль коридора, взломать кабинет секретаря и выкрасть только что подписанные бумаги. Выражение лица Рэндалла совершенно не внушало оптимизма, но отступать было уже некуда.