Будто не желая лишиться повелителя, сам храм препятствовал своему богу. Казалось, пространство растягивалось, увеличивая расстояние, отделявшее рыцаря от выхода. Воздух становился гуще, затрудняя движение, а босые стопы начали прилипать к полу.
Но Дерел продолжал идти. Каждый новый шаг давался с бо́льшими усилиями, и с каждым шагом душу охватывала смертельная тоска.
Пошатнувшись, Ук-Мак упал на четвереньки. Позади раздавались потусторонние звуки женского плача, стонов и невнятных мольб; призрачные фигуры тянули вслед рыцарю изящные руки. Сердце воина раскалывалось на множество крохотных острых кусочков, стеклом резавших грудь изнутри. Дыша, словно умирающий, он опёрся на правую ладонь и подтянул левое колено. Затем вынес левую руку, подался вперёд всем телом, шевельнул правой ногой…
Добравшись до внутреннего ряда колонн, воин, обессилев, распластался на гладком яшмовом полу. Боясь, что если перестанет двигаться, его оставят последние капли решимости, рыцарь, плача и что-то шепча, пополз к тёмному проёму, ведущему наружу.
Дворец по-прежнему не желал отпускать его: яшма под рыцарем стала скользкой, словно лёд. Воин неуклюже барахтался, извивался, пядь за пядью приближаясь к арке.
Ему стало немного легче, когда он выполз во внешнюю галерею. Камень вдруг сделался шершавым, и воину казалось, будто поверхность счёсывает кожу и мясо, и позади него остаётся широкий кровавый след. Но что значила физическая боль, в сравнении с той, что раздирала рыцаря изнутри? Скрипя зубами, с трудом втягивая воздух, Дерел думал о том, что ещё не поздно повернуть и занять своё место в роскошном чертоге… А вечность спустя, глядя на невероятно медленно приближающийся край светящейся яшмовой плиты, резко выделявшийся на фоне ночной темноты, в голове рыцаря уже не было никаких мыслей – только всепоглощающее отчаяние.
Удар о землю погрузил Ук-Мака в недолгое беспамятство. Очнувшись, рыцарь со стоном встал. Глядя на парящее в воздухе здание, задохнулся от чувства невыносимой потери, хотя не мог вспомнить, чего же лишился.
От переживаний отвлекло усиливающееся жжение. Осмотрев себя в бледном сиянии яшмы, воин не мог понять, куда делись доспехи и одежда, и почему всё тело покрыто толстым слоем густой слизи, медленно разъедающей кожу.
Ничего не соображая, Ук-Мак принялся счищать с себя дрянь, собиравшуюся в ладонях липкими комками. В какой-то миг жгучая боль напомнила ему об огне.