Как только я увидел Индиго, рёбра прошило ужасающее чувство облегчения.
– Ну? – спросила она.
– Я боюсь тебя, – хрипло проговорил я.
Она улыбнулась.
После этого меж нами что-то изменилось.
Я чувствовал, что в последующие месяцы её тайны обрели невероятную силу притяжения, затягивая её в иное пространство. Целыми часами она в одиночестве бродила по берегу, сидела в нашем саду среди болиголовов, паслёнов и других ядовитых цветов, вглядывалась в разные книги, не переворачивая страниц. Иногда она вздёргивала подбородок с настороженным взглядом, словно кто-то звал её по имени. Я вспоминал истории о жёнах-селки. В конце концов море всегда призывало их обратно.
Я наблюдал за ней каждый день, выискивая знаки, что наше время вместе подходило к концу, и начал замечать мелочи: то, как быстро она проходила по Галерее Чудовищ; как гладила маленький полумесяц шрама на своей ладони, переодеваясь ко сну; как ела со скоростью дикого животного, не знающего, когда в следующий раз удастся найти пищу.
Мы играли в наши игры от отчаяния. Лишь под покровами мифа мы могли разговаривать друг с другом. Только в одолженном свете сказки я мог смотреть на Индиго сколько пожелаю.
И в последнее время я начал ненавидеть наши игры.
Моя супруга по-прежнему любила меня. Я видел это в её глазах, в том, как её пальцы задерживались на моём лице, как она прикладывала мою ладонь к своему горлу и держала меня за руку в темноте, когда я просыпался от кошмара. Но спустя три года любви было недостаточно, чтобы удержать её рядом со мной.
Одним весенним утром зазвонил телефон. Тогда я ещё не знал, но именно в тот миг всё изменилось. Я сверял планы по новому проекту, а Индиго читала письма от своих благотворительных организаций. Нам редко звонили по городскому, и Индиго выглядела удивлённой.
– Да? – Она держала трубку на расстоянии. Губы сжались в тонкую линию. Ручка выпала из пальцев. Я смотрел, как она захлопнула ставни внутри себя даже прежде, чем подняла взгляд и посмотрела на меня. – Конечно, – ответила она человеку на другом конце провода.
Индиго повесила трубку.
Я ждал.
– Тати, моя тётушка, умирает, – сказала она. – Ей нужно нас увидеть. Не знаю, сколько ей осталось.
– Когда мы уезжаем?
Индиго выглянула в окно, посмотрела на море. А когда заговорила, у меня возникло ощущение, что она обращалась к кому-то, кого в комнате не было.